Вокруг нас, в семьях наших родственников и знакомых, да и в наших собственных, есть люди с ограниченными физическими возможностями. У кого-то это с рождения, кто-то пострадал от несчастных случаев. Но как мы к ним относимся, как общаемся?

Для большинства из нас это целая проблема, для меня лично тоже — просто не знаешь как себя с ними вести, как общаться.

Писатель Евгения Воскобойникова, в результате несчастного случая последние 10 лет прикованная к инвалидной коляске, говорит об этом так: «Жалость, сочувственные замечания или интонации всегда ставят человека с инвалидностью на ступень ниже говорящего. И даже если ты сам, имея инвалидность, уверен в себе, непрошенное сочувствие постороннего человека может очень сильно повлиять на самооценку. Никогда не надо разговаривать с человеком с инвалидностью пытаясь его утешить или вселить надежду. «Ну, ничего, врачи обязательно что-нибудь придумают!» – я слишком часто слышу эту фразу, но ещё ни разу она меня не поддержала».

В советское время людей с ограниченными физическими возможностями как бы не существовало вообще. Не в прямом смысле, конечно. Они признавались инвалидами, им платили пенсии, были предприятия, где они могли работать… Но никаких удобств для их жизни государство не создавало. Когда уже в постсоветское время в нашей стране стали говорить о необходимости устраивать пандусы в рамках госпрограммы «Доступная среда», я долго гадал, что же кроется за этим загадочным словом «пандусы». Принятие госпрограммы «Доступная среда» явилось признанием со стороны государства наличия в стране инвалидов и необходимости создания для них условий для свободного доступа к социальной инфраструктуре: больницам и поликлиникам, учреждениям культуры, школам, вузам и т.д. и т.п.

Но в условиях Ингушетии этого недостаточно. Нужно, чтобы мы в корне изменили свое отношение к людям с ограниченными возможностями, которые есть в наших семьях и семьях наших родственников и знакомых. Меня взяться за написание этого материала побудило интервью на одном из интернет-ресурсов нашего соплеменника незрячего Али Куштова, вот уже четверть века проживающего в Москве. Он получил образование, работает, имеет семью и ведет полноценную жизнь. И вполне обоснованно и мне понятно звучат в интервью его слова: «У меня нет зрения, но я не чувствую себя лишенным его. Если бы я жил в Ингушетии, скорее всего, все сложилось бы иначе. Меня бы окружили такой заботой, что я не смог бы реализоваться как человек». В этих словах вся суть нашего отношения к таким людям: не помочь реализовать себя в жизни, а оградить от жизни, от любых проблем. Грубо говоря, мы как бы сажаем человека в клетку и подаем ему туда все необходимое. Это вызывает у домочадцев полное удовлетворение собой – я сполна исполняю свой долг перед сыном, дочкой, братом, сестрой, отцом, матерью… На самом деле, это медвежья услуга для такого человека. Он лишается полноценной жизни и день и ночь остается наедине со своими проблемами и мыслями. Наказание – хуже не придумаешь.

Али Куштов говорит, что он живет полноценной жизнью. И я ему верю. Верю потому, что у меня перед глазами был пример из моей студенческой жизни. На первом курсе, в общежитии Ростовского госуниверситета со мной в комнате жил Николай Гнеденко. В детстве он лишился зрения и правой руки по локоть. Он ничуть не чувствовал себя ущербным. После недели совместных со мной поездок на занятия, он стал ездить самостоятельно, вел активный образ жизни и отлично учился… Думаю, редко какая ингушская семья отпустила бы такого сына, как Н. Гнеденко, учиться за сотни километров от родного дома.

А. Куштов продолжает: «Общество (в Ингушетии – А.И.) делится на два типа: тех, кто боится помогать, потому что боятся обидеть, и тех, кто осуждает твою родню на улице, когда ты самостоятельно переходишь дорогу, в духе «ай-ай, как же так, за тобой присмотреть некому!» В тебе видят немощного и обращаются с тобой как с немощным и пропащим… Инвалиды для них – диковинка. В самом деле, много ли мы видим на наших улицах, на разных мероприятиях людей с ограниченными физическими возможностями?! Крайне редко! Мы прячем их от общества, от жизни и обрекаем на одиночество. И лучшим подтверждением этому являются слова А. Куштова, человека прошедшего через все это: «Проблема в том, что когда мы говорим о помощи, то подразумеваем создание условий, где инвалида ограждают от любых проблем, лишают его любой деятельности, чтобы только доставить ему комфорт и удобства. Вот это я и считаю пагубным для инвалида. В действительности же, помощь для инвалида – это создание среды, где он сможет реализовать себя как человек. Например, надо обеспечить его физическим трудом, чтобы он мог чувствовать себя полноценной частью общества и зарабатывать деньги».

И вот здесь, на мой взгляд, в ингушском обществе встанет трудно преодолимая преграда. В нашей, падкой на пересуды, среде тут же начнут обсуждать семью инвалида – ай – ай, заставляют инвалида трудиться, не могут его прокормить и одеть… И редко какая семья решиться переступить через это. Нам надо поднимать эту тему в средствах массовой информации, на общественных мероприятиях, чтобы переломить сложившиеся в обществе стереотипы, утвердить новый взгляд на проблему.

А. ИНСАРОВ

«Сердало