Дзурдзукские ворота или развалины древнего города В первой половине 90-х годов прошлого века в ущелье реки Фартанги в лесном массиве были обнаружены развалины древней охранной стены. К развалинам древнего строения учёные Ингушетии обратились в 90-х годах прошлого столетия, в первые годы возрождения своей государственности.

Обратил внимание на эти архитектурные строения, в трёх километрах выше горного селения Даттых, бывший в те годы глава этого сельского поселения краевед Байали Хайров. Он и привёл в эти места Муссу Аушева, тоже краеведа, который серьёзно интересовался историей нашего народа. Чуть позже сюда была направлена правительственная комиссия, в числе которой были известный историк Тамерлан Муталиев и археолог Джабраил Чахкиев. — Этот башенный комплекс, о котором идёт речь, находится в ущелье Эги-чож, название которого произошло от месторождения камня-песчаника в этих местах — точильного камня («эг» — так оно звучит на ингушском языке), который использовали для изготовления точильных брусков и круга. Само название «Дзурдзукские ворота» (есть и другое чтение — «Дурдзукские») скорее символическое. Дело в том, что были ворота под таким названием, это мы знаем из средневековых письменных источников. Но скорее это обобщённое понятие. Древние авторы, начиная с античных времён, упоминали о Великой Кавказской стене. Но, как таковой, сплошной стены не было. Здесь имелось в виду, что предгорье Северного Кавказа замыкалось цепью из созданных человеческими руками охранных объектов, или, скажем, крепостей, которые перекрывали ущелья, с чередой естественных рельефных преград, сотворённых самой природой, включая обрывы, отвесные скалы, горные реки и тому подобное. Вот таким образом от моря до моря замыкались пределы Северного Кавказа. Это и есть фортификационная стена, единый комплекс укреплений, которая, начиная от Каспия, доходит до самого побережья Черного моря. Что касается датировки постройки. Дать определённую датировку затруднительно, хотя башни строились и за много сотен лет до н. э. Предположительно, ущелья на Кавказе были перекрыты сетью укреплений, начиная с периода заселения этого края. Ущелья были перекрыты ещё в VIII веке до н. э., но сохранились ли они? Это уже другой вопрос. Укрепления такого типа могли перестраивать, достраивать в разные периоды исторических эпох. Правительственная комиссия 90-х годов дала этому замково-башенному комплексу ориентировочно датировку — 14-16 века. Но для определения времени строения нужны, конечно же, серьёзные научные исследования. — В 90-х годах я был в составе правительственной комиссии, — говорит краевед Мусса Аушев, — тогда мы не были достаточно исторически подкованы, в силу того, что в годы советской власти древней истории ингушского народа не уделялось никакого внимания, впрочем, равно, как и сегодня. И мы не смогли дать должной оценки этому памятнику. Это оборонительная стена — «Дзурдзукские ворота», которые были упомянуты в трудах арабского историка и путешественника Аль Масуди как Баб Аль-Куна, и у историка Грузии Леонтия Мровели — как город «Ворота Дурдзуков». Напомним, что Мусса Аушев в последние годы стал серьёзно изучать развалины древней крепостной стены. Свои исследования он описал подробно в книге «По следам тысячелетий и легенд». Это каменная заградительная стена, пишет он, высотой до двенадцати метров и шириной в один метр, которая тянется поперек всего ущелья от хребта до хребта, имея посередине у русла реки каменную арку ворот. Предположительно, это стены бывших казарм для проживания воинов, охранявших этот рубеж от вторжения в горы орд степных варваров. Там в древности, кроме воинов, охранявших этот рубеж, никто не жил. На протяжении всей стены через каждые 40 метров высятся башни. — Таких башен я насчитал порядка 15, — говорит Мусса, — из которых около 10-12 сохранились относительно неплохо, другие же были уже разрушены до основания. Они внешне похожи на известные нам боевые башни «в1ов», но не такие. Во-первых, у них на первом этаже широкий защитный проём, по краям которого сделаны защитные бровки, кладки стен для двух охранников, а сверху самого проёма — имеется место для третьего охранника. Этого нет и не может быть в боевой башне «в1ов». Во-вторых, бойницы башен сделаны так, что через них не пролезет нападающий, или щели в стенах, через которые можно метать стрелы на врагов. В-третьих, и это самое главное отличие — пристенные башни древней стены не имеют каменных сводов над каждым этажом. Они внутри полые, как трубы, что объясняется просто: этажи делались деревянными перекрытиями, которые истлели со временем. Наконец, четвертое отличие — безрастворная кладка. Это когда устойчивость положенного камня достигается подбитием каменного клина. Подобных строений в наших горах много. Это ответ и на вопрос, который интересует наверняка многих, что нашим средневековым башням должна была предшествовать архитектурная культура, должен был быть некий опыт, накопленный поколениями в течение многих веков. Потом только появились известные нам башни. Эпоху появления боевых башен исследователь относит ко времени нашествия Тимура Хромого, то есть к концу 14 века, а прекращение их строительства связывает с походом генерала Абхазова в наши горы (Арамхинское ущелье) в 1830 году, когда подкопом под стены и пороховым зарядом удалось взорвать боевую башню «в1ов». Подобная архитектура имеет место в наших горах, отмечает он, развалины таких замков неплохо сохранились и на отрогах Цей-лоама, выше современного Эгикала. «Что касается наших полых пристенных башен в развалинах доисторического города, — пишет Мусса Аушев в своей работе, указанной выше, — то после поиска ответа на вопрос, что это за город, оказалось: у арабского историка и путешественника Аль Масуди это — Баб Аль Куна (наш Оалкам, населенный пункт у выхода реки Ассы из гор). У грузинского историка Леонтия Мровели — это город «Ворота Дурдзуков». Так тогда нас называли грузины. Дурдзук, по материалам того же автора — вайнахский царь, правивший страной в третьем веке до новой эры. В том же III веке до новой эры было нашествие хазар на наше предгорье. Однако Дурдзук, призвав на помощь всех закавказских царей, выгнал врагов из своих земель и построил города-крепости на ней, тем самым закрывая горы на замок. Вот, оказывается, с чем мы имеем дело, когда видим развалины доисторического города Ворота Дурдзуков, или Баб Аль Куна». Мусса Аушев прилагает к работе большой объём фотоматериалов, которые он любезно предоставил для читателей газеты «Ингушетия». В то же время краевед отмечает, что проведённая им работа лишь азбука к началу глубоких научных исследований, к которым он практически призывает научное сообщество. Своё мнение по поводу этого памятника высказал и историк Исса Алмазов. — Уникальность этих ворот в масштабности и сохранности памятника, — говорит он, — объясняется труднодоступностью к этим местам. Но самое главное — в их исторической значимости для нашего народа. Это бесценный памятник раннего средневековья, потому что по хроникам арабских летописцев череда вот таких ворот упоминается в летописях V-VI вв. новой эры. Название «Дзурдзукские» в принципе не противоречит логике. Это одно из древнейших названий нашего народа грузинского происхождения. Сам термин не помешает его научному исследованию. Дело в том, что в арабских хрониках эти ворота упоминаются с датировкой V веком новой эры. Эти ворота не единственные в своём роде. Подобные оборонительные сооружения тянутся цепью от Каспия до Чёрного моря, вдоль всего Кавказского хребта. Но примечательно, что Мусса Аушев акцентировал внимание учёных и обозначил эту тему. — Существование охранных крепостных стен в древней истории ингушей факт неопровержимый, — считает и этнограф Султан Мерешков. — Известно, что наши предки брали таможенные пошлины. А если обратиться к фольклорному материалу, то существует такая легенда: «Женщина-вдова говорит своим детям: «Ложитесь спать, дети, пораньше. Я слышала, сегодня в ночь в охрану г1атат (крепость) заступает Арыч-Ярыч, я бы хоть выспалась спокойно». И там же в этой легенде сам Арыч-Ярыч говорит: «Я думал, что ночь сегодня будет спокойной, и я смогу хоть немного поспать, но не получилось вздремнуть даже на секундочку». То есть из легенды можно сделать вывод, что охранные войска несли службу, и вероятность нападения врага была очевидна. Также тот факт, что обнаруженная охранная крепостная стена находится в узком перешейке ущелья, тоже находит свой отголосок в рассказах наших стариков. Я слышал, как старики наши говорили, что именно в таком месте располагалась охранная крепость — «Г1ап», что подразумевает под собой сеть оборонительных сооружений. Что само это слово из военной терминологии, имеет подтверждение и в том, что ингуши называли «гIап» широкий кожаный пояс с ячейками для патронов, которым опоясывались мужчины или носили его через плечо. Что касается исторического периода, когда была возведена эта стена, то говорить без ссылки на научные исследования, я не могу. — Нет сомнения в истинности существования охранной стены, — говорит и историк Нурадин Кодзоев. — Мусса Аушев предоставил нам огромный краеведческий материал. Никто другой не знает и не сможет рассказать более и показать эти места, чем он. У этой крепостной стены не было конкретно своего названия, и нет надобности привязывать её именно к этому названию. Мусса назвал их «Дзурдзукские ворота». В принципе всё логично. Дзурдзукетия была государством, включающим в себя всю горную Ингушетию. Они могут быть названы «дзурдзукскими», имея в виду принадлежность к ингушскому народу. Но сам памятник требует научного подхода. Свою версию относительно этого комплекса имеет и археолог Умалат Гадиев. — По работам экспедиций советских времён, это позднесредневековая заградительная стена, — говорит он, — их в горной Ингушетии было много, практически в каждом ущелье. Это не есть сенсация, а обычное явление для горной архитектуры Кавказа. Но в силу своей сохранности она, безусловно, заслуживает внимания и требует к себе более глубокого научного подхода. Тут нужно определиться с названием и датировкой. Понятно, что в средневековых письменных источниках есть упоминания о дзурдзуках и Дзурдзудских воротах. Но они конкретно не локализуют их. Потому, напрямую связывать её с «Дзурдзукскими воротами», которые упоминаются в древних источниках, думается научно некорректно. Хотя она может выступать в виде рабочей версии, но, тем не менее, слабо аргументированной. Эти вопросы требуют осторожности и взвешенности. Необходим тщательный просмотр всех источников, отчётов советских археологов, которые там работали, провести соответствующее исследование, в том числе и по радиоуглеродным анализам. — Это наша Пальмира, памятник мирового значения, и он у нас тут под боком, — говорит директор Государственного краеведческого музея Магомед Сагов, — и только Мусса Аушев стал настойчиво поднимать этот факт из руин, призывая обратить на это внимание учёных и всю общественность. Ещё три-четыре года назад он передал нашему музею выставку по своим полевым материалам, и мы в свою очередь показываем её нашим посетителям. Ну, сейчас вроде бы всполошилась и наука, и общественность. Думается, что у нас получится провести в этом направлении комплексное исследование и донести эту редчайшую ценность до всего мира. Пишите о том, о чем вы до сих пор молчали, ищите то, что вы не искали и не думали искать, и ваша жизнь станет интересней для вас и полезной для народа. О том, что замково-башенный комплекс в ущелье Эги-чож не оставался вовсе вне ведения учёных и исследователей, говорит в свою очередь этнограф Зейнеп Дзарахова. — К нему впервые обратились исследователи в конце ХVIII века, в том числе члены Российской академии наук И. Гюльденштедт (в 1770-1773 гг.), позже Ю. Клапрот (в 1807-1808 гг.). В 1891 году и в начале ХХ века они вновь привлекли внимание исследователей, в том числе М. А. Иванова, Л. П. Семенова (проводил разведочные работы в районе Верхнего Даттыха и Верхнего Алкуна). Цеча-ахкинское башенное поселение, которое располагается выше по ущелью, и склеповый могильник в этом районе исследовал в конце 60-х годов С. Умаров, а вблизи селения Мержой в 1970-1973 гг. изучал надмогильные памятники археолог М. Мужухоев. Сведения, оставленные ими, сводились к краткому описанию памятников, их ярко выраженных архитектурных особенностей. В 70-х годах ХХ века более обстоятельные обследования были проведены археологом Р. Даутовой, которая в своей статье «Башенные комплексы урочища Эги-чож» назвала эти развалины «Древним поселением». Она схематически показала расположения поселения Эги-чож, дала схему сторожевого комплекса правобережной части эгичожского поселения, фотографии арочных ворот сторожевого комплекса, а также описание других башенных комплексов и строений. Здесь же исследователь обозначила и то, что памятник имеет непосредственное отношение к охранному строению. «Эгичожские башенные постройки расположены в самом узком месте ущелья на гребнях скалистых ответвлений горных хребтов по обе стороны Фартанги, — пишет она. — Выбор именно этого места, по-видимому, был не случайным, поскольку позволял полностью перекрывать проход по ущелью». Однако памятник требует к себе более тщательного научного подхода в исследовании. Мусса Аушев проделал колоссальную работу, собрал огромный полеводческий материал, тем самым призывая нас к сохранению и исследованию нашего древнего богатого наследия. — Дзурдзудским воротам нет цены, — говорит Мусса Аушев. Это эксклюзивные ценности нашей древней истории. Наш край был укрепленным и неприступным для врагов. В районе наших предгорий находятся древнейшие городища, вернее целая система городищ-крепостей, просуществовавших со времен неолита и до нашествия монголов.
Л.Харсиева
«Ингушетия»