Ингушетия — самый молодой субъект Российской Федерации и, убеждён Пётр Акопов, не до конца оформившийся. В то же время – это единственный субъект, все руководтели которого были генералами

. Автор вспоминает, как складывались отношения у Ингушетии с соседней Чечней, а у первого ее руководителя — с Кремлем, и размышляет о том, что более перспективно для республики — сохранение Евкурова или возвращение Аушева.

Ингуши не уверены, что самостоятельность продлится надолго

Известие о намерении Руслана Аушева участвовать в выборах президента Ингушетии выходит далеко за рамки чисто ингушских новостей. Один из самых известных в 90-е годы кавказцев и бывший глава республики решил вернуться в политику? В России еще не было прецедента, чтобы экс-глава региона возвращался к власти – тем более на Северном Кавказе, где вообще смена руководителей происходит по своим, уникальным для каждой республики, обычаям.

Многие знают, что Ингушетия – единственный субъект федерации, все руководители которого были генералами. Но мало кто помнит, что это еще и самый молодой субъект федерации, с неопределенными толком границами, неурегулированными конфликтами с соседями и практически отсутствующей экономикой (потому что никакого производства там нет). То есть в чем-то – полусубъект.

При этом борьба за власть там всегда идет нешуточная – ингушские кланы (семьи, роды – называть можно по-разному) очень ревниво относятся к любому чужому руководителю, вне зависимости от его методов и стиля руководства.

Хотя чисто тейповый принцип тут сказывается в меньшей степени, чем в Чечне – все-таки ингуши более монолитная народность, чем чеченцы. Да и более спокойная – если бы в той же Чечне не было выстроено очень жесткой единоличной вертикали власти (с предварительной зачисткой всех претендентов на трон), то борьба за руководящее кресло там шла бы такая, что ингушские разногласия показались бы детскими играми. Но есть и общевайнахское – недоверие к любому вождю, идущее от отсутствия опыта самостоятельной государственности или хотя бы длительного самоуправления.

Сегодня главная проблема Ингушетии – неуверенность самих ингушей и их соседей в том, что самостоятельность сохранится надолго. Претензии Кадырова на воссоздание единого вайнахского субъекта федерации, обида самих ингушей на нерешенность вопроса с Пригородным районом Северной Осетии, огромная зависимость республики от федеральных дотаций и тех денег, что зарабатывают живущие в Москве и остальной России ингуши (а это ведь не только самые богатые, но и активные, и толковые люди) – все это не позволяет уверенно смотреть в будущее.

Нет в республике и своей единой, цельной элиты (хотя, конечно, это проблема не только Ингушетии) – все враждуют между собой, обижаются друг на друга и при этом боятся выносить сор из избы, говорить откровенно, чтобы не подставлять родственников, работающих в той же власти или зависящих от нее (а другой работы в Ингушетии все равно нет).

Прифронтовая и оффшорная зона

В 90-е популярность Аушева была велика – именно его, бывшего народного депутата СССР, героя-афганца, да и просто самого известного на тот момент в стране ингуша, после кровавых событий ноября 1992 года соотечественники уговорили возглавить только что созданную республику. Все нужно было создавать с нуля – в отделившейся от Чечни республике не было вообще никаких самостоятельных структур. Но 10 лет своего президентства Аушев в основном занимался внешними проблемами, связанными с соседством с Чечней.

Соседи, кстати, часто вели себя в Ингушетии, как хозяева. Помню, как на открытии президентского дворца в Магасе – за несколько месяцев до войны 1999 года – главным гостем был не представитель федеральной власти (которая вообще откомандировала туда какого-то замминистра), а Аслан Масхадов. Когда после его длинной и непереведенной речи два президента поднялись на купол здания, чтобы поднять флаг, охрана чеченского лидера заблокировала выход на крышу, не пропуская ни чиновников, ни журналистов.

Почти половину правления Аушева республика была прифронтовой зоной – две войны, сотни тысяч беженцев. Экономика Ингушетии была отдана в руки Гуцериевых. Оффшорная зона, естественно, стала черной дырой как для федерального, так и для местного бюджетов. К концу правления Аушева недовольны им уже были большинство ингушей.

Не сложились у него отношения и с Владимиром Путиным – и дело тут не только в том, что Аушев выступал за переговоры с Масхадовым и мирное решение чеченского вопроса (к тому времени, увы, уже невозможное). Кремль, как говорят, подозревал Аушева практически в предательстве – в том, что он ведет двойную игру, чуть ли не предупреждает чеченцев о боевых операциях.

Даже если это просто слухи, понятно, что особого доверия генерал у Путина не вызывал. Поняв это, Аушев в 2002 не стал баллотироваться в президенты. И потом большую часть времени молчал – проявившись только в Беслане – наблюдал из Москвы за происходящим в республике.

Завершение правления Евкурова было бы неправильным

А там явно слабого Зязикова сменил твердый Евкуров, завелось свое вооруженное подполье, появились новые мечети и радикальные мусульмане, выросло (как и на остальном Кавказе, да и России в целом) социальное расслоение. Ингуши ворчали на Евкурова за Пригородный район (он признал, что вернуть его нереально), за его родственников и общее воровство во власти.

И за зачистки – на что он отвечал: а почему вы не спрашиваете у ваших безработных детей, откуда у них деньги и чем они вообще занимаются? Да, бывает, что спецслужбы похищают и убивают невинных людей – но, как правило, это делают местные силовики, превратившиеся в бандитов, а не «страшные федералы».

При этом Евкуров – патриот России, офицер, человек чести, пытающийся работать без учета родственных и коррупционных обычаев. И все равно им недовольны – хотя понятно, что жизнь в Ингушетии стала лучше и спокойней, чем 10 лет назад (это, конечно, заслуга не только Евкурова, но и просто хода времени, отсутствия войны). Но многим ингушам кажется, что он все равно плохо отстаивает их права – в том числе и перед соседями.

Сможет ли Аушев делать это лучше? Вряд ли, но претензии к нему уже подзабылись, и теперь многие хотят его возвращения. Но генерал понимает, что не сможет вернуться – по крайней мере, сейчас. Проблема не только в отношениях Путина и Аушева – думаю, что если Путин не относится к нему как к предателю, то он способен простить и забыть многое.

Важнее другое – зачем менять Юнус-Бека Евкурова, упрямого руководителя, ведущего честный диалог со своим народом и искренне преданного России? Таких, как он, нужно специально выращивать на Кавказе – и завершение его правления сейчас было бы совершенно неправильным. Поэтому и предстоящая отмена выборов в Ингушетии – а в том, что она произойдет, практически нет сомнений – не представляется ни трагедией, ни недоверием к ингушскому народу.

Просто в расколотом обществе нельзя проводить выборы руководителя. Да, если бы осенью прошли выборы, то Аушев, скорее всего, победил бы – но очень скоро в «отце-основателе» и его клане разочаровались бы очень многие в республике.

Понимает ли это сам Аушев? Наверняка. Так что обиженных не будет – Евкуров еще много полезного может сделать и для ингушей, и для России в целом. А когда в республике установится мир, появится своя экономика, урегулируются отношения с соседями – тогда, глядишь, и Аушев еще вернется во дворец в Магасе. Какие его годы…
Кавказская политика