Пока Дроздовский с Гудиевым обсуждали план дальнейшего движения, высланные дозоры сообщили о появлении вблизи горы неприятельских

разъездов и о тревоге, поднятой на заставе противника. Тогда ротмистр решил тотчас же предпринять, по указанию китайцев, крутой подъем через хребет, который уклонялся по направлению реки Айхе.
С большими трудностями перевалив через него, наши разведчики увидели новую неприятельскую заставу у подножия горы.
Снова пришлось дожидаться вечера - иначе безнаказанно миновать ее было бы трудно.
Когда стемнело, Дроздовский со своим отрядом перевалил через несколько сопок, прошел по пояс в воде вброд через Айхе и втянулся в ущелье, в котором приютилась одинокая фанза, где можно было дать себе и казакам отдых, в котором все так сильно нуждались. Неожиданных и невиданных в этих глухих местах гостей, где далеко вокруг не было и признаков оседлости, окружили с любопытством китайцы-горцы, узнавшие от переводчика, пошедшего вперед, что опасности их жизни никто грозить не будет. Эти дети природы никогда не видали ни русских, ни японцев и с восторгом хватали руками разные предметы вооружения и снаряжения наших офицеров и казаков. Они сейчас же достали кур и яиц.
На очаге запылал приветливый огонек, около которого можно было обсушиться и приготовить желанный ужин, на который была потеряна всякая надежда.
Близ фанзы, где стали наши смельчаки, названное ущелье разветвлялось на два, и в этом месте были поставлены часовой и подчасок.
Скоро в фанзе все приняло уютный для путника вид. Приветливо горел веселый огонь, на котором начинал закипать куриный суп, на канапе в ожидании его разлеглись офицеры и казаки.
Хозяева зажгли фитильные лампы в больших бумажных расписных фонарях, составляющих принадлежность даже убогой фанзы. Таким образом, все вкушали заслуженный отдых в безопасной, по-видимому, обстановке.
Пошел дождь и забарабанил по бумажным окнам, навевая сон и убаюкивая. Окружающие ущелья горы надвинули на себя шапки из серого тумана, который тяжелой пеленой начал спускаться и в самое ущелье. Между тем, старик-хозяин сходил за одним рабочим, жившим неподалеку и недавно вернувшимся с Пучудалинского перевала.
Допрошенный через переводчика рабочий подтвердил все сведения, собранные раньше о противнике, и сообщил, что из Шахедзы через Амбихе, Кулузу в Куанденьсянь проведена телеграфная линия, а также, что много телеграфных столбов заготовлено у Ченженчена на перевале Пучудалин.
Пока происходил этот допрос, в фанзу вбежал подчасок и запыхавшись доложил:
- Так что, ваше В-дие, близко от часового по горе каменья сыпятся, слышно - много народа лезет. Часовой окликал, никто не отзывается!
Тогда Гудиев отправился к часовому и, постояв подле него, убедился, что сквозь шум потока и дождя слышно, что по лесу двигается много людей. Старый китаец по-своему окликнул, но ответа также не получил.
Людям приказано было Дроздовским собраться и быть наготове, а вскоре прибежавший в фанзу Атавин сообщил, что с обеих сторон ската ползут наверх какие-то фигуры.
Не успел он договорить своей вести, как один за другим грянули два выстрела, гулким эхом прокатившись по ущелью. Нашим отважным разведчикам удалось благополучно отступить и выбраться из новой западни.
Тут произошел переполох, так как одна часть казаков, прикрывавшая остальных, пошла по правому ущелью, а другая по левому, и долго Дроздовский был в недоумении, куда они могли деваться, так как без борьбы и стрельбы не отдались бы в руки врага. Но в том месте, где оба ущелья близко подходили одно к другому, на окрик присоединились и остальные казаки.
За ущельями предстоял подъем без дорог, дабы опять миновать перевал, где, по всей вероятности, стояла японская застава.
Пришлось подниматься по крутому склону, усеянному поросшим мхом, камнями и заросшему густым колючим кустарником, перевитым ползучими растениями. Ноги скользили по льду, руки все были исколоты от хватания при подъеме за колючие кусты; лианы пришлось рассекать кинжалами.
Больше часу уже поднимались наши разведчики, и видно было, как кругом вся окрестность опускалась все ниже и ниже, а конца все-таки не предвиделось этому подъему.
Проводник несколько раз отказывался идти далее, но, понуждаемый, плелся дальше. Наконец-то, отряд взобрался на вершину, возвышавшуюся над всею окружающею местностью.
Здесь Дроздовский решил остановиться на отдых и подождать рассвета, считая место безопасным от японского штурма.
Передохнув немного от адского подъема, казаки нарубили веток топором и кинжалами, но, увы, не для костра, который бы так приятно было разложить, чтобы обсушиться хоть немного и согреться от пронизывающей весь организм сырости. Появись огонь на вершине, японцы не преминули бы туда явиться, и потому возможно было только импровизировать род шалаша, где бы дождь не хлестал так сильно. И под этой ненадежной кровлей сбились в тесную кучу офицеры и казаки и провели ночь до рассвета. К ним же под бурку забился и китаец-проводник: расовых различий уже не существовало!
Утром у всех появилась настоятельная необходимость найти где-либо жилье, обогреться, поесть и отдохнуть по-человечески.
Проводник заявил, что знает близко фанзу, но что спуск к ней такой, что легко можно шею сломать. Тем не менее, решено было отправиться. На ногах спускаться было невозможно, а приходилось делать это на спине или животе. Первая половина пути шла по камням, с которых то и дело срывались то тот, то другой из наших охотников, падая в колючие кусты с исцарапанными в кровь лицом и руками. Вторая половина была, пожалуй, еще хуже, так как надо было двигаться по дну бурливого потока, который, того гляди, мог сбить с ног и сорвать вниз, разбив о камни.
Тем не менее, все были на редкость бодры, даже веселы и отпускали шуточки над положением, в которое поставила их проказница-судьба.
После двух часов такого головоломного пути, отряд, измученный, продрогший до костей, добрался до границы, и через несколько минут все, раздевшись, сушили над большим огнем свои доспехи и заваривали чай. Напились его с тем наслаждением, которое дается только после тяжкого труда.
Поужинав затем доставленными даровыми яйцами и курицей, все заснули крепким сном до следующего утра.
13 мая, утром, из соседних ущелий появились китайцы и сообщили, что у Дапу 12 мая было дело нашей конницы с японской пехотой; Дроздовский не хотел этому верить, не допуская мысли, что Ренненкампф так далеко зайдет от Саймадзы.
Но точная цифра наших коней и потерь с обеих сторон невольно заставляли верить рассказам.
От этих же людей были получены важные сведения о предстоящем наступлении японцев на Аянь-Ямынь.
Медленно, через переводчика, добирался Дроздовский до настоящего смысла показаний китайцев, понять которых обыкновенно нелегко.
Тут же попутно он узнал, что действительно на последнем перевале, от которого отряд свернул прямо через хребет, стоял японский отряд. После этого разговора разведчики с тем же старшим проводником выступили в дальнейший путь тропинкой, миновавшей крутые подъемы и спуски, и она вывела их к берегу той же Айхе, откуда можно было хорошо наблюдать дорогу из Фын-хуан-чена в Дапу.
Это было необходимо, чтобы вовремя узнать о наступлении японцев на Аянь-Ямынь.
Встречаемые по пути китайцы подтвердили все полученные слухи и сведения о деле при Дапу и о предполагавшемся наступлении.
К полудню дождь прошел и только молочный туман окутывал еще вершины гор.
Здесь, на одной сопке, отряду дан был отдых до 4-х часов, а проводника отпустили, щедро наградив его.
В пятом часу стоявший на посту часовой доложил, что на одной из сопок виден китаец, все присматривавшийся в сторону бивака разведчиков.
С сопки хорошо были видны дороги на Шитаучен и на Дапу и в бинокль можно было рассмотреть японские патрули и разъезды.
Переводчик, посланный в соседнюю деревню с двумя казаками за провизией, привел с собой китайца, который сообщил, что был в Сюанчжау и слышал, что 3 мая в Зопи (15 верстах от этого города) было столкновение японского батальона с русскою кавалериею и что первый с большими потерями отступил к Фын-хуан-чену.
Он же сообщил, что из Шахедзы в Фын-хуан-чен железной дороги японцы не строили, а заканчивают только шоссе.
Атавин, наблюдавший в бинокль за всем происходившим в окрестностях, доложил ротмистру, что какой-то китаец все слоняется по сопкам.
Скоро стемнело и со всех сторон надвинулась ночь. Поевши принесенных китайцами яиц, все скоро заснули, но не надолго. В час ночи всех разбудил часовой, которому казак, находившийся в секрете у реки, сообщил, что через нее только что переправился разъезд в 12 человек японской кавалерии. На этом берегу все спешились и провели лошадей в поводу в ущелье для того, чтобы, по его мнению, добраться до разведчиков по более пологому скату.
Дроздовский тотчас же разбудил казаков, которые спали не раздеваясь и в амуниции, и послал приказание секретам присоединиться; в этот момент прибежал запыхавшийся китаец и сообщил, что и с противоположной от реки стороны ущелье уже занято японцами, которые таким образом были на этот раз уверены в захвате наших смельчаков.
Надо было решиться, и Дроздовский сообразил, что лучше всего будет направиться далее по берегу Айхе, так как неприятель менее всего будет рассчитывать на то, что это направление будет выбрано русскими. Один китаец согласился вести отряд вверх по Айхе по глубокому ущелью, которое в некоторых местах суживалось, где и река бешено катила, точно стремилась раздвинуть обступавшие ее скалы.
С большим трудом пробрался Дроздовский с казаками по крутым, обрывистым берегам, рискуя не раз оборваться в пучину, и на рассвете, 14 мая, был далеко от японцев, которые вероятно всю ночь поджидали наших в упомянутом выше ущелье.
От одного из встреченных китайцев Дроздовский узнал, что сегодня японцы будут наступать на Аянь-Ямынь.
Дроздовский сначала усомнился в точности этого известия, но китаец указал и на источник своей уверенности, а именно, что на сегодня было нанято много китайских арб для перевозки провианта и солдатских вещей.
Это известие было поворотной точкой в изменении направления разъезда на Саймадзы, так как иначе с одной стороны Дроздовский не успел бы предупредить генерала Ренненкампфа о наступлении, а с другой был бы окончательно отрезан от пути отступления к нашим отрядам.
Вообще как обоими офицерами, так и казаками инстинктивно чувствовалось, что далее оставаться в сфере расположения противника было невозможно.
Тогда Дроздовский стал подвигаться в указанном направлении безостановочно до часу по полудни и по дороге узнал от китайцев, что генерал Ренненкампф с конным отрядом после дела при Дапу отошел к Аянь-Ямыню, и теперь оставался открытым вопрос: там ли он еще, или отступил.
Здесь же Дроздовский получил сведения о том, что одновременно с наступлением от Дапу японцы двинулись и от Куанденсяна.
С одной стороны последнее известие заставляло Дроздовского торопиться, а с другой ему хотелось дождаться прибытия китайцев, посланных им в Шахедзы и Фынхуанчен, и получить от них чрезвычайно важные для его миссии сведения.
Тогда ротмистр решил, пока время еще терпит, выждать возвращения посланных и избрал для этого дикую котловину, поросшую девственным лесом, в котором преобладали дубовые, кленовые и буковые деревья. Все они переплетались лианами, и кустарник, покрывавший почву, скрывал в своих недрах громадное количество фазанов, которые целыми стаями вспархивали перед нашими разведчиками, прокладывавшими себе дорогу шашками и кинжалами там, где вряд ли до них ступала еще нога европейца. В середине этой котловины наши партизаны оказались среди поляны, поросшей кустарником и пестревшей невиданными красивыми цветами; в северной ее стороне у леса приютился бедный шалаш дровосеков-китайцев, вблизи него шумел по камням горный ручей.
Здесь, в этом поистине райском уголке, и решено было остановиться, а прозрачные струи ручья давали в первый раз возможность выкупаться и хорошенько вымыться. Не прошло и часа, как при помощи дровосеков казаки нарвали травы, приспособили шалаш к ночлегу. Развели костер, на котором в котелке закипел суп из кур, поднесенных безвозмездно туземцами, явившимися с посланными за ними казаками и с изумлением добродушно оглядывавшими невиданных пришельцев.
В то время, когда Дроздовский и Гудиев их распрашивали о японцах, к ним подошел еще один китаец и развязно протянул для пожатия руку нашим офицерам. Его неожиданное появление, развязность, относительно богатая одежда, а также тревожное беганье в стороны глаз показались Дроздовскому и Гудиеву почему-то подозрительными; оба они невольно переглянулись друг с другом и мигнули одному из казаков взять винтовку и стать возле китайца.
В этот момент подошел к нему приглядывавшийся издали Атавин и замер от удивления.
- Что с тобой? - спросил его Дроздовский.
- Ваше В-ие, да это тот самый, что все около нас по сопкам шлялся, и за ним в бинокль следили, - отвечал уверенно урядник.
Спросили дровосеков, знают ли они этого китайца: те в один голос заявили, что видят его в первый раз в жизни, и удивились, как он нашел сюда дорогу.
Все это вместе взятое убедило Дроздовского, что перед ним находится японский шпион и что оставаться далее в котловине небезопасно, тогда решено было оставить ее и, переправившись на правый берег Айхе, продвинуться, как можно ближе, к перевалу, за которым находился Аянь-Ямынь, в окрестностях которого должна была находиться наша конница. Наши разведчики перешли вброд реку, захватив и китайца, виновника безжалостно прерванного отдыха, в котором все так нуждались.
После 12-часового марша отряд дошел до большой деревни Шидзяпудза, где встретили очень враждебное настроение жителей, очевидно находившихся под влиянием наступления японцев.
Ее миновали, но опять желание дождаться посланных китайцев заставило Дроздовского остановиться в заброшенной фанзе, притаившейся в диком ущелье.
Здесь заварили чай и стали приготовлять на обед жирного поросенка, Дроздовский прилег немного вздремнуть, а корнет Гудиев занялся шпионом. Разговор с ним был короткий: ему указали обнаженным кинжалом на шею и предложили или во всем чистосердечно признаться, или быть немедленно отправленным в лучший мир.
Трепетавший от ужаса китаец тотчас же сознался, что он был японским шпионом, что на его обязанности лежало ходить впереди разъезда и предупреждать его о всякой грозившей ему встрече с русскими и собирать все о них сведения.
Он рассказал Гудиеву, что три дня уже следил за отрядом и два раза приводил японцев изловить его, но русским удалось от них скрыться.
По его показаниям, на этот раз японцы принудили его подойти к русскому биваку, дабы убедиться лично, как лучше устроить захват разведчиков.
Публикацию подготовил
Ахмет ГАЗДИЕВ