Предлагаем вашему вниманию Юнус-бека Евкурова в гостях у Радио ЭХО Москвы в эфире программы «Разбор полёта».

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте. Это программа «Разбор полёта», программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьёва для вас эту программу ведут. Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЁВА – Добрый вечер. И мы представляем нашего сегодняшнего гостя. Это глава республики Ингушетии Юнус-бек Евкуров. Добрый вечер.

Ю. ЕВКУРОВ – Добрый вечер.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте.

И. ВОРОБЬЁВА – Рада вас приветствовать в этой студии. Спасибо, что пришли к нам. И у нас есть традиционный вопрос, которым мы начинаем нашу программу. Кого-то этот вопрос ставит в тупик, кто-то отвечает сразу. Посмотрим, как вы отреагируете. Вопрос, собственно, следующий. Какое самое сложное, самое тяжёлое решение вам приходилось принимать в своей жизни, чтобы оно касалось не только вас лично, но и людей, которых, может быть, это решение тоже затронуло?

Ю. ЕВКУРОВ – Должность главы республики Ингушетии, тогда ещё должность президента республики – это самое тяжёлое и самое ответственное решение, которое я принимал.

И. ВОРОБЬЁВА – А что было на весах, почему это было тяжёлым?

Ю. ЕВКУРОВ – На весах было то, что я представлял себя чисто как военным человеком, знал свою профессию, знал своё предназначение, знал перспективу и какие горизонты передо мной, да? Это совершенно новая стезя, новые задачи и совершенно непонятная для меня политика и непонятные для меня вещи.

Конечно, это не боязнь перед ответственностью, а понимание того, что насколько эта должность ответственная. Целый народ, целая республика. И в тот период довольно сложная ситуация, да? Конечно, эта ноша такая, что а вдруг не донесу, вдруг не справлюсь. Вот это было самое тяжелое решение поэтому.

И. ВОРОБЬЁВА – А тогда почему вы всё-таки согласились?

Ю. ЕВКУРОВ – Когда всё было развешено «за» и «против», когда было понимание, когда я смотрел и анализировал, я для себя тоже такие выводы делал, не только в этой должности, но и в других должностях, и в армии были сложные должности, ответственные должности. Я всегда смотрел, кто на этих должностях работает. Я когда увидел, что обычные люди, когда я понял, что я с этой задачей справлюсь, я тогда и согласился.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть получается, что ваш главный аргумент «за» – это то, что вы увидели, что точно такие же обычные простые люди работают на примерно таком же уровне должностях, и ничего – справляются?

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, главный аргумент, конечно, это было то, что и Владимир Владимирович, и Дмитрий Анатольевич убедили в том, что будет поддержка, поставили задачу, что это надо для республики. Конечно, это был главный аргумент. А в остальном я уже между этими аргументами все равно смотрел, а какие же люди. Я где-то в какой-то передаче об этом говорил, для меня это было представление, что губернаторов или президентов где-то выращивают в особых инкубаторах, после этого только выпускают на волю. Оказывается, это простые люди. И я понимал, что если я по жизни иду, ответственно выполняя свои задачи, почему бы и здесь не выполнить так же задачи?

И. ВОРОБЬЁВА – А, скажите, кто из тогдашних руководителей вас убедил в том, что это обычные люди?

Ю. ЕВКУРОВ – Знаете, я, кстати, говорил одному из больших чиновников, что можно было бы меня отправить, если уж была такая необходимость, на стажировку, я тогда вспоминал троих руководителей регионов – Шаймиева, Фёдорова, и, не знаю, почему, и Ишаева, хабаровского. Вот, я почему-то вспомнил.

И. ВОРОБЬЁВА – Как самых таких долгожителей политических?

Ю. ЕВКУРОВ – Я не знаю, почему долгожителей, но, наверное, военный человек откуда мог про них слышать, ну, наслышан был. Наверное, за то, что результаты там хорошие были. Я говорил, даже их называл, вот, отправить к кому-то из них на стажировку, посмотреть, что из меня… а, может, не получится из меня ничего. Поэтому такие люди как бы убедили в том, что простые люди, надо просто с характером работать, и всё получится.

И. ВОРОБЬЁВА – Хорошо. Прошло какое-то количество времени. Вот, сейчас, наверное, на сегодняшний момент вы всё ещё уверены в том, что это обычные люди?

Ю. ЕВКУРОВ – Я уверен, что это обычные люди и я обычный человек. Если я скажу, что это необычные, значит, я тоже необычный. Мы все обычные люди. Просто понимание меры ответственности, задач, которые стоят, ну, и, естественно, умение организовать и планировать работу – это те главные качества, которые должны быть у любого руководителя. Если они есть, то можно и подводной лодкой командовать, и капитаном дальнего плавания быть, и президентом быть, и космонавтом быть. Если этих качеств нет, то я думаю, что даже водителем троллейбуса будет сложно работать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А военный опыт вам помогает в принятии решений политических?

Ю. ЕВКУРОВ – Ну, скажу так, что именно закалка военная, именно умение планировать, организовывать работу, именно полученные знания и в первой академии, и особенно в Академии Генерального штаба – это, конечно, большой урок и большие знания и опыт. И сейчас, принимая решения какие-то политические, я уже довольно серьёзно опираюсь и на этот опыт, и довольно серьёзно получаю…

Тем более в Академии Генерального штаба – там не только военное управление, а военно-государственное управление. И то, что проходили там, что я не представлял для себя, что оно мне вообще в жизни понадобится, да, государственное управление, тем не менее эти уроки дают свои плоды. И, конечно, сегодня, когда принимаю решения, я опираюсь и на эти знания, но больше, принимая политические решения, я, конечно, опираюсь на опыт более опытных. Я довольно серьёзно по некоторым вопросам консультируюсь с разными руководителями, в том числе и нынешним президентом Татарстана, и с Шаймиевым Минтимером Шариповичем в то время консультировался. Я довольно серьёзно консультировался с Магомедали Магомедовичем, тоже общался, звонил, спрашивал, как в той или иной ситуации…

Я хорошую помощь в консультациях получал от Канокова, от Мансурова.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А с Аушевым советовались когда-нибудь по принятию решений?

Ю. ЕВКУРОВ – По некоторым вопросам я и с Русланом Султановичем советовался, и получал хорошие… Аушев неплохой управленец, у него опыт есть в этом направлении.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть для вас не проблема с кем-то посоветоваться и попросить помощи в принятии решений вот этих политических.

Ю. ЕВКУРОВ – Да, по ряду вопросов я и с Муратом Магомедовичем советовался Зязиковым по тем или иным вопросам, то есть я открытый… Было бы глупо этого не делать. И сегодня, возможно, если меня услышат… и сегодня я общаюсь и сегодня я спрашиваю по тем или иным вопросам. Конечно, решение принимаю я.

И. ВОРОБЬЁВА – Да, хотелось бы спросить – вы всё-таки вот эти советы от более опытных людей, которых вы так воспринимаете – они какой вес имеют?

Ю. ЕВКУРОВ – Знаете, мы же сопоставляем, да? Есть такая советская поговорка, она и сегодня есть хорошая, да? «Мы тут все посовещались, и я решил».

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это прекрасная формулировка.

Ю. ЕВКУРОВ – Да, но это не говорит о том, что… решает один человек всё равно. Командир принимает решение или директор завода принимает решение, или глава принимает решение. Решение подкрепляется кем-то. То есть если это парламент, значит, председатель парламента. Если глава республики, значит, глава республики. То есть это понятно. Вот эти советы, этот диалог – он отсеивает сомнения тех или иных вопросов. Когда эти сомнения отсеиваются, когда ты взвешиваешь за или против, и вот эта сторона больше занимает, то… Иногда даже у меня был ряд моментов, когда у меня было совершенно другое мнение, и я согласился с мнением большинства тех, с кем я советовался.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А вы вообще долго сомневаетесь над своими решениями, или нет? А то у нас просто, например, один из гостей программы «Разбор полёта» как-то сказал, что главное в принятии решений – это не думать вообще.

Ю. ЕВКУРОВ – Может, у него должность такая. Я не знаю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вскочил на коня и поскакал.

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, может, должность такая, знаете, когда принимаешь решение сам за себя, лично за себя, да, тут можно и не думать. И в пропасть прыгнуть, и что угодно сделать. Но когда ты принимаешь решение за свою семью, тут надо думать. Ты же думаешь о детях, о жене, о доме. А когда ещё думаешь о республике, конечно, надо здесь думать. И вопрос по сроках принятия решения. Если срок позволяет, значит, надо и думать долго. Надо и советоваться, надо взвешивать всё за и против, и плюс ещё моделировать эту ситуацию, да, в той или иной ситуации, как оно будет.

Мы у себя проводим, это тоже армейская привычка, например, перед проведением крупных мероприятий – выборов, ЕГЭ или ещё чего-то, мы проводим показные занятия, да? То есть мы всё взвесили за и против, разложили, как будет. Проводим показные занятия на одной из учебных точек. И смотрим реально, в реальном режиме времени, всё это пошагово, всех, кто должен работать, всех собираем – 100, 200, 300 человек, и всем показываем, как должно быть. Там же раздаём методички, сколько метров, сколько сантиметров, кто где должен чем заниматься. Вот это такой случай был, например, когда мы открывали избирательные пункты на выборах президента России.

Когда я туда пришёл, вот, на избирательном участке один из медицинских кабинетов, да, и детских кабинетов – всё, что должно быть, да, предписано. Зашёл я в медкабинет и сам спрашиваю – ну, давайте. Я больной, у меня сломана нога. Наложите мне шину. И всё.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И работа встала.

Ю. ЕВКУРОВ – И работа встала, да? Вот эти вещи, когда мы говорим… это вроде бы, казалось, мелочи, а если случится что-то с ребёнком, который играется, или с человеком, или со стариком – это не мелочь. Это жизнь человека, это травма человека, это инвалидность, в конце концов. То есть на этом оно всё и базируется.

Когда решение принимается, конечно, если есть возможность, если есть время, если условия позволяют, надо бы промоделировать различные ситуации, как это получится. Исходя из этого можете поменять некоторые мнения по этому решению.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А решения в армии вам давались проще? Потому что там же вы всё-таки действуете в рамках приказа.

Ю. ЕВКУРОВ – В армии проще что? Есть устав. То есть любое решение подкрепляется уставом. Внеуставное решение противозаконно .То есть если тебе приказ поступил… одни говорят так – сперва надо подумать, потом выполнять. Да? Но приказы надо сразу выполнять. Да, есть понятие… кто-то там говорит – нельзя выполнить, а вдруг что-то случится? Но в большинстве случаев невыполнение приказа в армии или затягивание выполнения этого приказа, думая за старшего начальника «а вдруг это не так?» приводит к большим жертвам, о чём старший начальник не знает. Если, грубо говоря, сказано – нанести бомбо-штурмовой удар, а тут все начинают рассуждать – правильно ли это будет – не зная, какая информация у старшего начальника. У старшего начальника её больше. Дальше выполнить эту задачу. Пример я говорю.

И много таких вещей в армии, в том числе бытовых. Поэтому, конечно, в армии проще: в уставе всё прописано, открой устав – прочитай, и всё по уставу. В том числе как газон покрасить, побелить, как листья, как деревья. Я утрированно говорю, в шутку, да, но тем не менее, даже какие лавочки должны быть в городке, какого размера досочки должны быть – всё прописано. Всё, легко, бери, читай и делай, как там написано. Выйдешь за рамки – значит, ты вне закона. Поэтому, конечно, в армии проще в этом плане.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А в условиях войны?

Ю. ЕВКУРОВ – А в условиях войны там совершенно другие условия. И красный устав, как мы его называем, который писан на крови, боевые уставы действуют тоже на войне, да? Но, тем не менее, война всегда вносит коррективы. Если на учениях одно, то на войне это может быть на 180 градусов наоборот. Так что здесь уже на решении командира. Главная задача командира – выполнить задачу, которая перед ним стоит любыми путями. Но при этом требование – сохранить жизни солдат.

Вот здесь довольно серьёзная психологическая, моральная ответственность у командиров. Одно дело – командир дивизии, командир полка, командир батальона, а когда командир взвода, тем более если это командир разведгруппы, когда он самолично принимает решения, это вчерашний пацан, ему 20 лет, 22 года. Представляете, за ним целая группа солдат, он должен выполнить задачу.

Он знает, что при выполнении этой задачи по теории вероятности 2-3 человека должны погибнуть или получить ранения. Он должен выполнить задачу. И в этой ситуации, конечно, сложно принимать решения, но, тем не менее, война вносит коррективы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если мы говорим о военных решениях именно в период войны, давайте вспомним именно 1999 год, войну в Югославии, какое вы решение в тот момент назвали бы самым тяжёлым для себя?

Ю. ЕВКУРОВ – Знаете, наверное, самое тяжелое решение – когда… ну, не буду в подробности влезать, но когда поступила команда, что задача снята и можно объект оставить, и нужно уходить. Вот в этой ситуации многие в армии поступают так, когда ты понимаешь, что надо выполнить задачу, но что-то внутренне подсказывает. В этой ситуации я принимал самолично решение, что уйти не могу, возможности нет. То есть если начнёшь уходить, то ещё не факт, что выйдем отсюда. И вот это моё решение, наверное, заставило всё-таки принять более ёмкое решение, что задачу надо до конца выполнить. Вот это было, наверное, такое самое и ответственное, то есть можно было и по голове за это получить, а можно было и по-другому. То есть как ты угадаешь.

Если родился под счастливой звездой, значит всё нормально. Но это, опять же, знаете, это риск. Опять же, в армии нет таких, которые не умеют рисковать и боятся рисковать. Все рискуют. Это жизнь, а в армии – тем более. Поэтому эти ситуации очень сложно принимать, когда ты их сам принимаешь, не с кем посоветоваться. Это одно. И второе, знаете, в армии есть ещё одна форма, особая форма, я часто видел командиров, которые в быту бывают истерики из-за какого-то мусора, там шумят, орут, кричат, а в боевой обстановке, когда начинается бой, когда пошли погибшие, ранены, он становится более, чем…

Это всё вдохновляет солдат, успокаивает солдат. Когда командир в бою спокойным голосом управляет боем. То есть вроде бы паника у кого-то, солдаты раненые, ещё что-то, он – нет: всё спокойно, земным языком, когда. Вот это качества командира. Поэтому, конечно, в тех направлениях, где я выполнял когда-то свои боевые задачи, это спасало. Вот, принять решение и самолично определить. Но после этого всегда командиры, начальники жалели, конечно, но при этом говорили – всё правильно, молодец.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть не было у вас такого, что вы потом о своём решении как-то жалели или кто-то вам указывал на то, что вы были не правы?

Ю. ЕВКУРОВ – К счастью, такого не было, чтобы я жалел лично, да? И кроме того, как пожурить, взысканий тоже не было. Наоборот – молодец, молодец, хорошо.

И. ВОРОБЬЁВА – Счастливая звезда.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, без этого, наверное, никуда. Как вы вообще решили стать военным?

Ю. ЕВКУРОВ – Тут целая история. Во-первых, я вырос в селе. И возле нашего села стоял полигон общевойсковой и учебный центр общевойскового училища орджоникидзовского, сегодня Владикавказ. И, конечно, у нас жизнь, детство прошло среди военных, да? Но, тем не менее, уходя в армию, я не представлял себя военным. То есть я как-то, может, хотел быть егерем, может, хотел какую-то другую профессию, но военным не представлял.

И только в армии я увидел жизнь настоящего офицера, будни офицерские. Мы служили в военном городке, я посмотрел на семьи, на детей, на жён офицеров. Я влюбился в эту профессию и заболел идеей поступить в десантное училище рязанское.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Почему десантное?

Ю. ЕВКУРОВ – Опять же, наверное, в силу дурного характера. Потому что десантное – это единственное училище не только в Советском Союзе тогда, а вообще в мире, профильное прямое десантное училище. Во-вторых, конкурс страшный. Там порядка 38-42 человек в то время на место было, это довольно серьёзно. И МГУ, и в то время они как бы соревновались в этом конкурсе. Ну, в-третьих, десантник – это самая тяжёлая профессия, почётная. Поэтому, наверное, исходя из этого. Ну и плюс тот коллектив, который у нас собрался поступать, мы как-то по интересам договорились в этом плане. У меня эта идея зародилась, и я стал курсантом десантного училища, и не скажу, что успешно его закончил, но неплохо закончил.

И. ВОРОБЬЁВА – Что там такое было? Вот, сейчас… что с неуспешным было?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Что не так было у вас в училище, признавайтесь.

Ю. ЕВКУРОВ – Успешно… в плане того, что, нет, у меня нормально было, я стал слышать это, кто был курсантом, понимаете, о чём я говорю, я стал командиром отделения и после этого стал старшиной роты. И, конечно, это почётно, это нормально. Я командир, да? Как бы. И довёл роту до выпуска вместе с командиром роты, вместе с офицерами. Но старшина роты или замкомвзвода, вообще сержанты – это, конечно, особая каста в училище. Почему? Потому что ты, так же как и курсант, отвечаешь за свои знания, успеваемость, но при этом ещё уйму времени, старшина особенно, уделяешь, чтобы обеспечить солдат, да? То есть и покормить, и одеть, и спорт, ну, всё вместе, всё на тебе, и учебно-материальная база, хозяйство всё, и вот это, конечно, накладывает отпечаток.

Поэтому я насчёт успешно говорю в том плане, что я не блистал отличными знаниями, не был отличником. Но, тем не менее, мне как-то один из хороших педагогов в училище сказал – вот, я смотрю на тебя, старшина, ты не зубри, ты не конспектируй, вот это всё тебе не надо. Ты изучай практику. Таким, как ты отличником не стать, золотым медалистом тоже не стать, ты практику изучай, это в жизни тебе поможет. Вот, я его совету последовал, и поэтому я считаю, что из меня получился неплохой практик.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И ещё к тому же потом стали главой республики, примерно то же самое делаете, только в других масштабах.

И. ВОРОБЬЁВА – Да, мне тоже напомнило, да, вот это всё… одеть, обуть, обучение, обеспечение, хозяйство, всё это очень похоже, маленькая модель прямо.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Всё-таки вот этот поворот из военного в политика – он всё-таки, конечно, не знаю, мне кажется, хотя, наверное, в условиях республики Ингушетии другого главу сложно было представить в то время.

Ю. ЕВКУРОВ – Я не соглашусь с этим. Вообще я и тогда говорил, и сейчас это повторю, что не надо меня терзать и разводить, потому что когда я приехал в республику, стал главой, то я поставил задачу в зале, в общем холле, да, в одном субъекте увидел, и как бы за опыт взял – повесить фотографии и портреты бывших глав… ну, бывших не бывает, первого, второго президента республики. Мы повесили портреты Руслана Султановича и Мурата Магомедовича в генеральских формах.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, так до сих пор и висят.

Ю. ЕВКУРОВ – Нет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет? У вас там, по-моему, оба портрета есть.

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, я потом сказал – хватит, давайте, уже не терзать людей, оденьте наших в гражданскую форму. Вот это понятие, вот, «на Кавказе любят только силу» – это неправильно. Это не так. Силу любят везде, да, соизмеримую, в том числе в семье. Сила – она разная. Или жёстким голосом.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, подождите. Вот, нам надо сейчас просто прерваться, но всё-таки сила и авторитет – это всё-таки разные вещи.

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, повторяю ещё раз. Я к этому и шёл, что можно силой по-разному, но больше надо давить авторитетом. Вот это есть сила. Я к этому шёл. И когда я говорю – давайте всех оденем в гражданку. И сегодня в республике может править и генерал, и не генерал, политик, экономист, бизнесмен – кто угодно, главное, чтобы был авторитет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Хорошо. Всё равно потом вернёмся к началу вашей работы президентом Ингушетии, потому что тогда, согласитесь, ситуация в республике была сильно иной по сравнению с тем, что сейчас происходит в Ингушетии.

Сейчас нам надо прерваться буквально на несколько минут, после чего «Разбор полёта» с Юнус-беком Евкуровым продолжится.

И. ВОРОБЬЁВА – Продолжается программа «Разбор полёта», и сегодня мы разбираем полёт главы республики Ингушетии Юнус-бека Евкурова.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Всё-таки возвращаясь к ситуации в Ингушетии, когда вы стали главой республики, всё было совсем не так спокойно, как сейчас. И, конечно, вопрос о том, любой ли может управлять Ингушетией или не любой, наверное, мог бы получить другой ответ, нежели вы сейчас даёте на этот вопрос. И тогда, очевидно, нужно было ставить военного человека, или нет?

Ю. ЕВКУРОВ – Я не соглашусь. Даже в этой ситуации, не соглашусь с тем, что надо было военного, да? Я повторяю ещё раз. Если умение ставить перед собой цели и достигать их, умение организовать работу, планировать работу – это целый цикл и целый… я не скажу, что я знаток этого направления, да? Но, опять же, у меня есть характер, воля, я считаю, что у меня это есть, и я, конечно, ответственен. Я не могу увидеть недостаток и спокойно спать, пока этот недостаток не будет, по крайней мере, устранён или пока этим недостатком кто-то не займётся. Ну и черта у меня есть такая, что я вообще беспокоюсь и стараюсь видеть всё.

Наверное, вот это умение должно быть у любого руководителя, в том числе директора завода. Я скажу – как-то я проверял поликлинику, вроде как мелочь, да? Я часто этот случай вспоминаю. Поднялся на чердак. И паутина на чердаке, грязь. Вот, бардак на чердаке, да? Казалось бы, где президент республики Ингушетии, и где этот чердак в поликлинике просто. Ну, туда же я поднял главврача и начальника этой поликлиники, женщину, сказал – поднимайтесь. Поднял туда завхоза. И у завхоза спрашиваю – сколько вы лет работаете здесь начальником? – 18 лет. И простой вопрос – сколько раз вы на этом чердаке были? Он хотел что-то сказать. Я говорю – только не говорите, что вы вчера здесь были.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Проверяли, на месте ли паутина.

Ю. ЕВКУРОВ – Паутину здесь не снимали уже года три, наверное. И вот этот завхоз мне говорит… он хочет сказать приятное для меня, что кроме вас ни один президент сюда не поднимался. Я говорю – вот это очень плохо, что я сюда поднялся. Почему? Потому что это значит я плохо работаю. Если бы я с первого дня тебя снял с должности, другого поставил, мне, может быть, не надо было сюда подниматься. Это первое. И второе – это 17 лет, которые ты здесь работаешь, ты вообще лучше бы не работал. Это твоя оценка, что ты заставил меня сюда подняться. Вот, если бы я поднялся сюда, увидел бы закрытую опечатанную дверь на чердак, если б я её открыл и увидел здесь порядок на чердаке, я бы тебе премию дал, сказал бы спасибо, в пример бы поставил.

Вот эти вещи, это мелочь, да? Мы говорим про чердак. А с этого всё начинается. Для главы республики нет мелочей, для главы субъекта есть всё. Он должен всё охватить и всё видеть. То ли сам, то ли через помощников, то ли через обращения граждан. Максимально.

И. ВОРОБЬЁВА – Скажите, а вообще часто то, что происходит, скажем так, плохого в республике, вы перекладываете на себя как человека, который ответственен. Понятно, что в этом чердаке виноват завхоз и глава этой поликлиники, но вы сейчас говорите, что это в том числе и ваша вина в том, что это произошло. Как часто все эти события, которые происходят в республике, вы перекладываете на себя как на ответственного?

Ю. ЕВКУРОВ – Опять же, вопрос. Если я назначил руководителя, и по вину этого руководителя что-то произошло, значит, это моя вина, да? Например, так, если. Не например, а так оно получается. Но не часто, я скажу так, но в глобальном большинстве своём я всё-таки понимаю, что недоглядели те чиновники, которых я ставлю на должности. Это, конечно, вина главы республики. Это одно.

И второе – когда что-то случается, я начинаю разбираться. По этому случаю, чтоб это не случилось, должно было проводиться как минимум 2-3 совещания хотя бы квартал, чтоб это не случалось. Но это случилось. Значит, когда мы смотрим назад, ни одного совещания по этому вопросу не было. Если бы хоть одно совещание было бы, значит работала администрация плохо, аппарат правительства плохо, которые не организовали это совещание или рабочее мероприятие. Поэтому, конечно, мне приходится часто эту вину брать и на себя, и возлагать её на правительство республики.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ещё одна очень важная тема – это работа с молодёжью, которая уходит или не уходит в лес. И вы тут приняли такое решение, не знаю, я такого не видела в других республиках, когда вы дали свой мобильный телефон родственникам, и вам могут звонить, и сами могут говорить, и самые вы общаетесь с родственниками и пытаетесь как-то это обсуждать, говорить, работать с семьями. Как вы пришли к этому решению?

Ю. ЕВКУРОВ – Скажу вам, что это отдаётся в результаты, и когда у человека есть возможность, не только у обширных банд подполья, не только у пособников, а у простых обывателей, у других преступников. По этому телефону и через адаптационную комиссию прошли более 100 человек. Если из них порядка 48, где-то 50 человек – это члены банд подполья и пособники, то остальные – это другого вида преступления, которые не могли найти защиту. То есть они находят, они видят возможность, мы их адаптируем, мы их отбеливаем, очищаем, и есть такие, к сожалению, где давно уже по истечению срока давности розыск снят, но нечистоплотные иногда сотрудники каждый месяц берут мзду, якобы мы закрываем на это глаза. И благодаря вот этой комиссии мы через управление собственной безопасности МВД в том числе вычислили и таких. Сотрудников полиции, которые этим делом занимались. То есть столько помощи. Не только в глобальном террористическом направлении, но и в бытовом направлении.

Идея пришла после долгих-долгих общений с родственниками, когда они показали, что мы туда обращались, туда обращались. Я им на одном из таких завещаний дал свой телефон – запишите телефон. Они все записали. И после этого этот процесс пошёл. Я понял, что этот процесс даёт знать. И они мне звонят не только по проблемам своего ребёнка. Я же понимаю, что если у одной семьи ребёнок член банд подполья, что круг этот завязан и на других тоже, и когда я помогаю их родственнику, они тут же просят помочь и его товарищам, вот эта цепочка уже идёт.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть это решение было не то чтобы спонтанным, но каким-то логичным в ходе встречи просто с родственниками?

Ю. ЕВКУРОВ – Это глубоко проанализированная, подкреплённая практика, это рабочее решение.

И. ВОРОБЬЁВКА – Мы ещё вернёмся к этим вещам, бандформированиям, лесам. Я вот ещё о чём хочу спросить. Вот, вы же, поскольку вы сами родились в пригородном районе и вообще в принципе любите и знаете свою республику, вот, когда вы стали главой республики, вам не хотелось уже на правах главы республики какие-то вещи просто исправить. У вас появилась власть, вы можете их исправить. И вы можете всё сделать иначе.

Ю. ЕВКУРОВ – Ну, опять же, знаете, наверное, и руководство страны, выбирая меня, не наверное, а уж точно изучали мой психологический портрет, да? И характеристики, не без этого. И понимали, что я из себя представляю. Конечно, став главой республики, я не взлетел на небо, я ещё ближе опустился на землю, понял и понимал ситуацию, что даже трижды я жил в пригородном районе, то сегодня не стоит темы о том, чтобы радикально куда-то лезть.

Мы довольно хорошо, плотно общаемся, имеем контакты, взаимодействие с руководством Северной Осетии и в этом направлении довольно хорошо, плотно работаем. И благодаря нашему общению, нашей дружбе, если так можно сказать, она и есть дружба, с каждым годом спокойнее и спокойнее становится и там. То есть в этом году и в прошлом году мы, кроме как бытовых каких-то явлений ничего не видим межнационального. Это большой плюс.

И надо время, и мы стараемся, чтобы сейчас помочь вернуться беженцам в свои дома, обустроиться помочь, и в том числе ряд других задач решать.

Поэтому когда, кто-то мне советует, а мне советовали многие, потребуют район, заявить – у вас авторитет, Владимир Владимирович пойдёт вам навстречу, я понимаю, что кроме как поставить в неудобное положение руководство страны, ничего другого это не даст. А здесь нужна кропотливая, терпеливая работа в плане того, чтобы люди вернулись в свои дома и жили совместно, развивались, продолжали жить, так, как это было и раньше, до 1992 года.

И. ВОРОБЬЁВА – Я прошу прощения. Просто мне показалось, что в этом ответе вы как-то отделили человека Юнус-бека Евкурова от президента, главы республики. Это я правильно понимаю?

Ю. ЕВКУРОВ – Я повторяю ещё раз. Я даже как человек понимаю это всё. Конечно, есть боль людей. Конечно, есть… это с каждым годом сглаживается. Поэтому я здесь скажу, как человек и как президент в этом плане, что да, 20 лет прошло, можно и дальше говорить, что нужно время, да? Но время, чтобы люди вернулись в свои дома, уже давно прошло. Здесь надо более, может быть, оперативно нам поработать, и мы работаем над этим планом. А вот ставить задачи амбициозную вернуть район – это не задача сегодняшнего дня, да? И так задачу нельзя ставить, и так вопрос нельзя формулировать. Нам надо сегодня работать. Поэтому я и как человек, и как глава республики об этом говорю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если говорить про других ваших… вообще, насколько часто вам приходится принимать решения уже не только как военному или главе республики, а как дипломату, например, в отношениях с Чеченской республикой?

Ю. ЕВКУРОВ – Ну, конечно, здесь стараюсь максимально дипломатично реагировать на какие-то довольно кавказские традиционные, с учётом подкрепленных обычаев, традиции, высказывания, заявления, понимая ситуацию, я, конечно, стараюсь дипломатично из этой ситуации выходить и стараюсь максимально политкорректно возразить, там, или ещё что-то. Но уж точно одно твёрдо – что мы живём на своей земле и не собираемся ни в коей мере ни присоединяться, ни отсоединяться. Мы приняли решение, и не я это решение принял, народ республики, народ Ингушетии принимал решение ещё в 1990-ых годах, с кем жить, в составе кого жить. Наши предки 273 года назад принимали это решение, с кем быть в составе, добровольно принимали это решение, что в составе России. Поэтому, конечно, я здесь совершенно не лезу в дебри, но при этом чётко заявляю, что никаких вопросов, связанных с районами и с границами, быть не может.

Я не говорю здесь дежурных слов, там, братские народы, вайнахские народы. Я говорю, что есть республика Ингушетия, есть Чеченская республика. Там свой глава, я работаю здесь. Поэтому каждый должен заниматься своим народом, своей республикой. Сегодня получается у меня многое сделать, получается там многое сделать. Радоваться успехам друг друга – вот это будет и сближение, и общение, и дружба, и традиции. Вот здесь уже можно говорить про какие-то там вайнахские традиции, вайнахские обычаи, хотя у каждого народа есть свои обычаи, свои традиции.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А если вернуться немного назад и вспомнить год, когда на вас совершили покушение. Перед вами вообще стоял этот вопрос, вы как-то сомневались над решением возвращаться к работе главы республики?

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, здесь у меня, если спрашивать, как мне удалось это решить, не было никакого сомнения и не было никакой мысли о решении, я бы даже сказал – не было никакого решения. Просто я полечился, отдохнул, вернулся работать дальше.

И. ВОРОБЬЁВА – Вот это интересно, что даже не стоял вопрос.

Ю. ЕВКУРОВ – Не стоял совершенно.

И. ВОРОБЬЁВА – Скажите, Ингушетия вообще в принципе сама по себе непростая, мы все это понимаем прекрасно. Когда приходят люди или обвиняют вас с любых трибун или с каких-то площадок в похищениях людей, в давление на суды, нечестных выборах, и так далее, вот, вы каждый раз какое решение принимаете – выслушать в очередной раз, ничего не сделать, делать, что, как здесь происходит? Как здесь происходит у нас тут в Москве, например, мы представляем.

Ю. ЕВКУРОВ – Смотрите, я, во-первых, не соглашусь, что мы непростая республика. Мы простая республика, субъект Российской Федерации, очень красивая, очень спокойная…

И. ВОРОБЬЁВА – Красивая – это правда.

Ю. ЕВКУРОВ – И гостеприимная.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И это правда.

Ю. ЕВКУРОВ – Добрые, хорошие люди. Скажу по этим заявлениям. Я всегда к этим вещам привык относиться философски. Вот, заявляет судья бывший, которого уволили за то, что она что-то не так сделала. Не моя прерогатива, совершенно не моя тема. С коллегой судится, ещё кто-то… кто там у них решение принимает? И после этого оказывается, что это судья хороший, а все оставшиеся судьи в республике – это продажные, вот, по её логике получается.

Получается другой чиновники, к примеру я говорю, да, ворвался где-то, его уволили, не посадили, к сожалению, его уволили. Вот, он начинает заявлять о страшной коррупции. И это же не только у нас в субъекте, во всех субъектах это происходит. И мы начинаем верить всем. Кто больше наговорит, вот, мы им верим, а не работе чиновника.

Для этого есть органы правопорядка, для этого есть органы надзирающие, контролирующие. Они должны давать оценку, а не те, которые не у дел, к примеру, по ряду причин, которые под определёнными причинами тоже продолжают эту истерию или эту работу. Но я всегда на эти вещи смотрю так – а что он сделал в своей жизни? Мне когда задают напрямую вопрос, когда глаза в глаза, я говорю – покажи мне дерево, которое ты посадил. Покажи дом, который ты построил. Если это крупный олигарх или бизнесмен, я спрашиваю – ну, покажи мне хоть один километр дороги, который ты за своё счет построил в республике, проложил.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И не тот, который рядом с собственным домом, как это часто бывает. Давайте откровенно. Потому что я видела, как это у вас происходит. Кусок отличной дороги и рядом хороший дом. И говорят – а здесь бывший чиновник сделал дорогу прямо к своему дому.

Ю. ЕВКУРОВ – Ну, хотя бы так, молодцы. Эти деньги положил на асфальт для общества. Но, опять же, я повторяю, я всегда к заявлению людей… что он себя представляет? Поверьте, если я вижу серьезного человека, который был в политике, который был в работе, у него есть мнение, я всегда к нему прислушиваюсь. Но если я вижу человека, который даже в своей семье не может порядок навести, какая может быть от него критика. Это фантазёры, это не реальный человек, нерабочий человек.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Так всё-таки, если говорить в целом, то вы чаще решаете ответить как-то или нет?

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, я чаще решаю не отвечать. Почему? Потому что, например, есть сайты, которые я вообще не читаю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Есть сайты, которые заблокировали и блокируют, продолжают…

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, ни одного сайта…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте вспомним, что было с Ингушетией…

Ю. ЕВКУРОВ – С какой Ингушетией?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Org.

Ю. ЕВКУРОВ – Ну, слушайте, даже здесь в этом вопросе мы говорим. Если органами прокуратуры посмотреть даже на протяжении какого-то периода один сайт там заблокирован, и то это же решение не моё. Если на этом сайте… Вчера был совет безопасности, довольно серьёзно там на совете безопасности было отмечено, и прокуратурой в том числе, что много сайтов, которые просто кишат национализмом, экстремизмом. Мы же должны с этим как-то бороться. Если сайт закрыть к чёрту кому-то в угоду или из-за того, что нарушили закон. Вот, сейчас мне докладывают, что на каком-то сайте появилась информация, что в Ингушетии похищено 20 миллиардов рублей. Представьте, 20 миллиардов. Бюджет 18-19 миллиардов. 20 миллиардов похищено. Сейчас что делать по этому? На этот сайт в суд подавать или не реагировать, или ещё что-то?

И. ВОРОБЬЁВА – Может, проверку какую-то организовать.

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, проверку организуем. Но всё равно, организовывая проверку, мы же должны выходить на кого-то, да? Кто эту ложную информацию закинул, и спросить у него. Поэтому я бы не сказал. Я знаю, что у нас есть ряд 3-4-5 оппозиционных сайтов. Я их не читаю. Почему? Потому что я знаю, кто ими владеет, я знаю, кто их финансирует и я знаю, что они… хоть на колени встать, ничего хорошего про меня не напишут и про моё окружение.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Откуда же вы узнаёте о какой-то конструктивной критике, если вы эту считаете неконструктивной?

Ю. ЕВКУРОВ – Из этих сайтов, если из этих сайтов, и такое указание дано и оно чёткое выполняется, если критика на этих сайтах, тоже такое бывает, что проблема человека, проблема ЖКХ, дорога, вот это всё мы принимаем, я обзор смотрю и задачи ставлю. А остальное всё, вот, что-то такое про меня, про семью или про окружение.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Когда на личности уже переходят.

Ю. ЕВКУРОВ – Это я не читаю.

И. ВОРОБЬЁВА – Смотрите, вы сейчас просто так сказали, что закрыли сайт, это же не моё решение было. А когда действительно решение было не ваше, например, да? Приходят к вам и говорят – вот это случилось, но это вы знаете, что решение было не ваше. Вы будете вмешиваться или вы так – всё, решение было не моё, я его не принимал.

Ю. ЕВКУРОВ – Смотрите, даже можно так подумать, может быть, вы правда так думаете, что сайт какой-то «Ингушетия», я так понял, Хазбиева сайт? Неужели вы думаете, что я занимаюсь этим сайтом и где-то там…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет-нет, это же неважно. Смотрите, ваш номер телефона известен. Или вам можно написать письмо. И вот пишут и говорят – так и так, есть такое решение, оно несправедливо.

Ю. ЕВКУРОВ – В этом случае я отреагирую.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Хотя это решение принято правоохранительными органами, например. Вот, пришли приставы и сломали мне половину дома, потому что они считают, что это…

Ю. ЕВКУРОВ – Здесь я, сразу говорю, что и реагирую, и буду реагировать. И если бы мне пришло от Хазбиева просто, что вот такая проблема, прошу разобраться, конечно, я бы отписал, отследил и дал бы ответ, что там, правда… Здесь нет никаких вопросов. Здесь было бы глупо отрицать, что мы этого не делаем. Конечно, мы это делаем. В том числе и когда где-то проводятся спецоперации, ко мне обращаются многие жители села, которые не причастны к этому бандиту, но при этом пострадали. Я это изучаю, мы исправляем, мы помогаем.

Потом, конечно, в этом вопросе нет… я считаю, что по-другому не может быть, даже если пишут на этом сайте где-то пишут негативные вещи про руководство, в этом случае надо забыть личные амбиции, а есть обязанности – надо их выполнять.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть в целом вы разделяете ответственность за принятые решения чиновников всех уровней?

Ю. ЕВКУРОВ – Бесспорно. Если мне та же прокуратура доложит или даст информацию, что это принято законно, я оспаривать это не буду. Почему? Потому что гражданин имеет право в суде оспаривать. Я за него это оспаривать не должен. Почему? Потому что я должен верить прокуратуре, которая мне даёт информацию по этому поводу.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это решения, которые были снизу. А бывало так, что вам сверху навязывают какие-то решения?

Ю. ЕВКУРОВ – Ни одного. Вот, в плане…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Из федерального центра говорят – надо сделать, принять такое-такое решение, а вы понимаете, что это не лучшее решение, которое может быть.

Ю. ЕВКУРОВ – Во-первых, решение из федерального центра, это не решение, а задача – установка веб-камер на выборах президента Российской Федерации, да? Или какие-то другие вещи, которые способствуют консолидации общества, к примеру, или те решения, которые по указам президента, те поручения. Это, конечно, мы выполняем, да? Но решения, которые за нас, которые мы должны принимать, и нам навязывают решение, такого, конечно, нет… Даже по закону по выборам сейчас, даже по этому… нам сказали – вот вам два варианта. Единственное – я попросил в администрации президента не комментировать в плане того, почему в Ингушетии принято то или иное решение. То есть если мы примем решение второй вариант…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – С решением правительства.

Ю. ЕВКУРОВ – Парламента. Я соглашусь, да. Если мы принимаем это решение, я попросил не комментировать в плане того, что… вот, у нас неспокойная обстановка – нет. Мы сами прокомментируем, почему мы так решение приняли. И со мной согласились с этим вопросом в том числе.

То есть это наше внутреннее дело, мы комментируем, так это или нет. Мы хотим так, мы выбрали такой вариант, который нам приемлем.

И. ВОРОБЬЁВА – По поводу выбора президента сейчас я ещё хочу спросить, а перед этим вот, что. Вы один из немногих, мне кажется, глав республик, который, по меньшей мере, два раза отправлял в отставку правительство. Как принимается такое решение – взять и отправить в отставку правительство?

Ю. ЕВКУРОВ – Во-первых, первый раз это было после… Я не считаю отправку правительства после прихода к власти, да? Понятное дело.

И. ВОРОБЬЁВА – Меняется команда.

Ю. ЕВКУРОВ – Команду надо было менять. Я не считаю это отставкой правительства. Первая отставка правительства – это после теракта, после определённых вещей, после того, когда команда, грубо говоря, чуть-чуть не справилась с задачей в моё отсутствие. То есть была проверка на прочность, будем так говорить, и я скажу так – не совсем справилась с задачей.

И. ВОРОБЬЁВА – Не страшно принимать такое решение – правительство в отставку?

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, совершенно не страшно, когда понимаешь, почему ты это делаешь. А вторая отставка была связана уже более миролюбиво, так как Алексей Олегович уходил на вышестоящую должность, и мы понимали, что если его сегодня не отпустить, то завтра этой должности быть не может. Поэтому принималось такое решение. Я советовался тогда и с администрацией президента по этому поводу, и, поэтому, конечно, этот вопрос мы так принимали.

И. ВОРОБЬЁВА – Почему же было принято решение не выбирать главу республики?

Ю. ЕВКУРОВ – Потому что так удобно.

И. ВОРОБЬЁВА – Вам?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В смысле руководству республики?

Ю. ЕВКУРОВ – Мне как главе республики, поверьте, я как руководитель республики всё делаю для жителей, а не для себя, так? Это глупо не соглашаться с такими вещами, потому что я всё делаю для республики, день и ночь работаю. И при этом я когда говорю, что нам удобно, ну, республике так удобно. Да, естественно, бесспорно, мне как человеку, который идёт на второй срок, согласился на этот вариант, тоже удобно, парламенту тоже удобно. Ну и удобно для экономики, удобно в целом для того, чтобы дальше продолжать спокойно работать. Неудобно тем, кто хочет придти к власти, кто хочет снова сесть на стул. Те, которые были. Сейчас же не новые люди хотят к власти, а те уже, которые были. И первые, и вторые…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Есть разные люди.

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, нет, одни и те же. И поэтому если бы мы были на их месте, мы бы тоже, наверное, не соглашались. Это борьба противоречий.

И. ВОРОБЬЁВА – Это политика.

Ю. ЕВКУРОВ – Это демократия, это политика, да. Это политика.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Демократия такая без выборов интересная. Хорошо.

Ю. ЕВКУРОВ – Стоп, стоп, давайте. Именно когда есть демократия.

И. ВОРОБЬЁВА – На словах «демократия» и «выборы» у нас заканчивается время.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Хорошо. Но последний вопрос мы обязаны задать, без этого нельзя заканчивать программу «Разбор полёта». О каком решении думаете сейчас, над чем сомневаетесь?

Ю. ЕВКУРОВ – Нет, не сомневаюсь совершенно. Над чем-то… Я сейчас, если честно сказать, думаю о решении, как провести бой Рахима Чахкиева, я вам серьёзно говорю, я целый день сегодня голову ломаю, информация поступила, что бой перенесли в Польшу, и я целый день… сейчас вы задали этот вопрос-экспромт, я вам отвечаю то, что целый день… я сейчас думаю, принимаю решение, где найти сейчас срочные средства, где их найти и сделать так, чтобы бой Рахима Чахкиева прошёл здесь в Москве.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Спасибо большое.

И. ВОРОБЬЁВА – Спасибо.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это был Юнус-бек Евкуров, глава Ингушетии. Программу «Разбор полётов» для вас Татьяна Фельгенгауэр, Ирина Воробьёва. Всем счастливо.

И. ВОРОБЬЁВА – Счастливо.

Источник echo.msk.ru