Главная Стартовой Избранное Карта Сообщение
Вы гость вход | регистрация 28 / 03 / 2024 Время Московское: 8248 Человек (а) в сети
 

Президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров: Ребята, что было до меня — на вашей совести

Сегодня — ровно сто дней с тех пор, как президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров занял свой пост. Полковник ГРУ, обаявший республику своей тщательно продуманной простотой, успел отрегулировать порядок проведения спецопераций на своей территории; получил от российского руководства кредит доверия общей суммой 29 миллиардов рублей; активно убеждает население перевоспитывать своих сыновей и братьев, поглядывающих в лес.

Ста дней для масштабных свершений, конечно, мало. В Ингушетии по-прежнему почти ежедневно кого-то убивают, население все также нищенствует. Если что и изменилось за истекший период, то только республиканский имидж, который необъяснимым образом пошел на поправку.

О том, в каком состоянии новый президент нашел Ингушетию и что с ней теперь делать, Юнус-Бек Евкуров рассказал в своем интервью «Новой газете».

— Юнус-Бек Баматгиреевич, существовало мнение, что нестабильность в республике, усугубившаяся в последние годы, была связана с тем, что президент Зязиков не имел сил совладать с ситуацией. И вот у Ингушетии новый президент, у которого, безусловно, опыта решения подобных вопросов больше. А убийства продолжаются. Вы говорили, что в ближайшее время намерены стабилизировать обстановку в республике. Какими средствами?

— Смена руководства республики мало влияет на обстановку в криминальной сфере. Лидерам бандформирований — Докку Умарову, Магасу, другим — им все равно, кто у власти. У них есть четкая цель, которая обозначена теми, кто из-за пределов страны руководит ими: создать некий халифат, какой-то эмират. Развалить Россию — как Советский Союз был развален. Наиболее благодатная почва для такой работы — это юг России. За арабами, которые пишут для этих деятелей фетвы: «Убьешь милиционера — и сразу шахид», стоят спецслужбы, в том числе американские, английские. Думаю, не сегодня-завтра, не в течение месяца, но свое наказание участники бандформирований получат. Были до них и более изощренные, опытные деятели. Тот же Хаттаб, Басаев. Где они? Нет их. Кто-то скажет: на их месте другие выросли. Не выросли. Это те же самые, их бывшие подчиненные. И их скоро не будет. Хотя мощная пособническая база существует — это нельзя исключать.

— Нельзя исключать или можно со всей уверенностью утверждать?

— Мы это не исключаем и даже уверены, что она есть.

— В таком случае, наверное, есть возможность подсчитать, сколько человек состоит в подполье и сколько у них пособников.

— Для сочувствующих или пособников точной цифры никто не назовет. Но откуда берутся подпольщики, мне понятно. Вот, к примеру, глава администрации села отремонтировал мост, колодец, школу, что-то построил, кому-то газ провел, где-то свет. Глава администрации сам выходит с лопатой, в сапогах — убирает, чистит. Свадьба — все село собирается, и глава администрации впереди, и когда похороны — опять впереди. Везде власть впереди. Он хороший руководитель, народ на него смотрит, и в этом селе не будет пособнической базы для боевиков. Потому что село верит своему руководителю.

— Село в этом случае должно быть уверено, что, если кто-то из жителей подвергнется несанкционированному обыску, аресту — руководитель найдет возможность за него заступиться.

— Не будет в селе базы — не будет и обысков. У нас много сел, где вообще ни разу не проводились спецмероприятия. А уж где гнездо… Я привел в пример главу администрации, а вообще это о власти в целом. Если чиновники открыто обеспечивают себя и своих родственников, что делать остальным? Молодежи — что делать? Молодежи, которая видит, как их родители живут и как живут эти чиновники. Естественно, такую молодежь легче вербовать, из них легче создать пособников. Вот главная причина, отчего люди примыкают к бандформированиям.

— И все же, мы хотя бы приблизительно можем говорить о численности подполья в республике?

— Нереально такие вещи точно знать. Я скажу так: тысячи. Это если говорить о пособниках… Мы кого имеем в виду под пособниками? Есть чисто бандит, террорист. А есть помогающий ему: кто точно знает, что помогает именно преступнику. Есть те, которые оружие хранят. Есть те, которые готовят взрывчатку. Как в случае с Ужаховыми1, которые как раз готовили взрывчатку. Знаю, сейчас говорят, что вот, мирные парни сидели, а к ним раз — и БТР со спецназом ворвался. А спецназовцы же не просто так поехали. Была оперативная информация, были телефонные прослушки. Хотя у Ужаховых за две недели до этого проводились обыски, у них были обнаружены компоненты взрывчатых веществ. За братьями велось наблюдение. И не так, как говорят: заехали и расстреляли. Зашли, предложили сдаться. Старший начал стрелять, и только тогда… Не было цели уничтожить. У любых спецслужб есть интерес взять живыми. Живой человек — это материал.

— Ужаховых уничтожали федеральные силы?

— Федеральные. Но сейчас любая спец-операция происходит в присутствии моего представителя, в присутствии прокурора, участкового. Вчера в Кантышеве операция проводилась: все проверили, посмотрели. Но нет фактов: ложные вызовы тоже бывают. Извинились, уехали. Сегодня тоже в трех местах шли операции. Одного забрали — допросили, побеседовали. Я велел вызвать родителей. Они приехали, я с ними тоже поговорил. Многие же не говорят родителям, чем они занимаются; никто не скажет: я поехал человека убивать. И если нет оснований для задержания, но есть подозрения, то лучше вызвать мать и отца и сказать: «Мы вас очень просим: держите его, следите за ним, берегите его».

Беда еще в том, что молодежь быстро ухватывает все, что противоречит нормам: не только мусульманским, но и вообще обычаям ингушей. Сегодня многие надевают одежду арабов, отпускают бороды, совершенно не понимая, что это никак не вяжется с религией, совершенно чужды эти обычаи ингушам.

— Эти детали могут служить индикатором причастности к подполью?

— Как факт. Хотя я, когда общаюсь с религиозными деятелями, говорю: не надо никому мешать в его вере. Если он заходит без головного убора и молится — пускай молится. Если он на пятничную проповедь не остается — пускай уходит. Не надо ему со всеми сидеть. У одних вот так, у других — иначе. И я говорю: идите в любую мечеть и молитесь, как хотите. Главное, чтобы молиться, а не делать зла друг другу2.

— Мне доводилось слышать, что вы делали попытку договориться с Магасом. Это правда или это слух3?

— Это неправда. Бред. Конечно, неправда. Он столько зла сделал, столько горя причинил — ну как я могу с ним общаться, договариваться? А во-вторых, я — федеральный чиновник. Он преступник, в международном розыске. Я уверен, у него и у других лидеров бандформирований нет шансов остаться в живых. Он и его соратники должны рано или поздно опомниться и выйти из этого кошмара. Я им советовал так. У них на руках есть кровь. Много кровников против них. Чтобы войти в историю или хотя бы смыть это все с себя, им надо собраться и сказать: «Мы такого-то числа хотим выйти. Приведите всех кровников». Потом пусть выйдут в чистое поле и скажут: «Вот мы. Убейте нас и закройте этот вопрос».

— Но они на это не пойдут. Как тогда с ними быть?

— Первая наша надежда здесь — ликвидация коррупции, максимальное улучшение социально-экономического положения людей. И в человеческом отношении мы эту опору — пособническую базу — из-под них выбьем. Здесь есть плоды. За пять дней до съезда ко мне женщина пришла: у меня, говорит, два сына. Они проходят по всем сводкам. Готова, говорит, под вашу защиту их привести. Мы собрались, проговорили этот вопрос и решили ребят не трогать. Им сказали: живите дома, никуда не ходите, ни с кем не общайтесь. Мать теперь каждый день отмечается, специальный сотрудник проверяет их. Они сидят дома, читают какие-то книжки, в тетрадке что-то пишут. Мы так с матерью договорились: если будет выявлено, что они опять где-то там участвуют, они будут осуждены и посажены. Но она и этому рада, потому что хотя бы знает, что они останутся живы. А если ничего плохого за ними не будет, мы поможем им, отправим учиться. И вот я говорю: родители, зачем ждать? Рано или поздно поймают, рано или поздно убьют. Власть не позволяет такие вещи совершать безнаказанно. И пока он дальше не полез — приведите его. А для тех, кто не понимает и не принимает эти методы, будет одно — жесткие действия.

— Правду говорят, будто вы собираетесь придать особые функции президентской службе безопасности под руководством вашего брата?

— Это ложь. Нет смысла такое делать. Зачем особые функции, когда есть ОМОН, СОБР, спецназ? Мне проще их усилить и сказать: «Ребята — вперед». Что мы и делаем. Ни в коем случае нельзя подпускать охрану президента к таким мероприятиям. Это недопустимо.

— Очень болезненный вопрос: что будет с Пригородным районом?

— Этот вопрос нельзя не задавать. Я и с руководством России говорил, и с руководством РСО-Алания: надо возвращать людей. Мы не берем депортацию 44-го года, мы смотрим только на ситуацию 92-го года. И говорим так: если 100 домов ингушами были покинуты, 100 домов и должны теперь быть заняты. На это нужна воля — воля руководства страны, что опять же будет сильнейшим ударом по тем деструктивным силам, которые раскачивают ситуацию. Мы просто выбьем у них подпорку. И потом, это будет сильнейшим моральным стимулом для ингушей, которые, со слов политологов, чувствуют себя обиженными из-за внимания России к Южной Осетии. Порядка 40% ингушского населения уверены, что России они не нужны. Это опасно. Однако — я подчеркиваю — сегодня не стоит вопрос о формальном возвращении Пригородного района. Да, мы оставляем за собой право передавать своим потомкам знание, что Пригородный — это исконная ингушская земля, и осетины не должны этого отрицать. Пускай сейчас эта земля находится в составе РСО-Алания, ингуши должны вернуться в родные дома, и необходимо создать им условия. Мы даже обращались к президенту РФ с просьбой создать отдельную программу по развитию Пригородного района под руководством Минрегионразвития. Будут условия — проблема снимется.

— Тогда еще один вопрос по поводу исторической и фактической принадлежности территорий. Известно, что Чеченская Республика имеет виды на Сунженский и часть Малгобекского района. За этим вопросом, кажется, чувствуется довольно сильное лобби.

— Ну я же по Пригородному району с реальной точки зрения подхожу. Я тоже могу сказать: вот он наш и все. Но я понимаю, что, с точки зрения руководства страны, это невозможно. Это невыполнимо. Тем самым я поставлю в неловкое положение руководство страны и дам неосуществимую надежду людям. Так нельзя. Надо реально смотреть на вещи. Вот и по Сунженскому району я хочу сказать: не надо требовать нереальных вещей. Сегодня руководство страны как не пойдет на то, чтобы отдать Пригородный район ингушам, так же не станет решать вопрос по Сунженскому району и части Малгобекского в пользу чеченцев. Я говорю: вот как мы сейчас живем — все, на этом пора закончить. Ни чьи права не ущемляются. У них есть свои доказательства. У нас — свои доказательства. Но если завтра норвежцы вспомнят, откуда они вышли? Или половцы придут? Сейчас никто никому не мешает, и интерес к вопросу подогревается искусственно, в том числе и из-за рубежа.

Или вот мне задали вопрос по программе возвращения русскоязычного населения: наступило ли время возвращения? Я говорю: нет. Мне говорят: вот, предыдущее руководство очень сильно по этому вопросу работало и возвращало. Я спрашиваю: какое главное условие возвращения? Безопасность. Если мы сегодня даже самой милиции не можем обеспечить безопасность, то о чем говорить? Задача сегодня не вернуть русскоязычное население, а сохранить тех, которые еще остались.

— А есть ли какие-то сдвиги в отношении расследования убийств представителей нетитульных наций4?

— Ничего нет. Хотя кого искать — известно. Известен Махаури и его братья. Часть банды ликвидирована в Алкуне5. Они все из ассиновской группировки. Думаю, что придет черед и Махаури. Они же не только русских, они всех убивали. Буквально только в Чемульге двоих — отца и сына убили. Они служили в чеченской милиции, были у них какие-то дела свои, не знаю. Но факт тот, что пришли, убили. Махаури сам из этого села. Меня не то удивляет, что это Махаури, Магас, Албаков или Докку Умаров. Меня больше удивляют люди, которые идут за ними и не задают себе вопрос: зачем мы убиваем? Они так сильно в этом завязли, что у них нет возможности выбраться. Они боятся сдаться, потому что ожидают, что их уничтожат или запытают до смерти. И второе: они понимают, что если сдадутся, то их родственникам отомстят. Волчья стая там.

— Тем не менее есть ощущение, что у них внутри если не разлад, то некоторая несогласованность действий. Взять ту же маршрутку во Владикавказе, когда две бандгруппы, подчиняющиеся Магасу, говорили прямо противоположные вещи об организации этого теракта6.

— Может, и не так чуть-чуть. Сперва тот же Магас или Докку Умаров велели им взять на себя ответственность. Они взяли. А потом поняли, к чему их толкают. Сообразили, что на территории Осетии 13 тысяч беженцев, которые вернулись. И вот этот подлый акт по ним ударит. Поэтому, если так можно выразиться, эти порядочные оказались боевики. Они сказали: нет, это не мы. Они подумали. У них есть мозги, и они, дай бог, поймут, что надо повернуться лицом к Ингушетии и посмотреть, что с ней творится. Мы сейчас по всем показателям стоим на последнем месте.

— Даже по рождаемости?

— Успехи в рождаемости тут же перечеркиваются высокой детской смертностью. Я просмотрел все объекты, которые предполагалось строить. И тот же перинатальный центр. Я изучил вопрос. Был у министра Голиковой. На миллиард семьсот миллионов рублей планировался перинатальный центр. На весь Кавказский регион хватило бы. Зачем он такой нужен был? Там даже специалистов не будет — как бы мы ни хотели. С 2000 года объект строится, а почему нельзя было за это время на 300 миллионов построить хороший роддом? И вот я резонный вопрос министру здравоохранения задаю, которая еще только год в должности, — и она пожимает плечами. Я Голикову попросил: не надо нам миллиард семьсот миллионов, а надо в следующем году построить 3—4 блоковых роддома. А остальные прибамбасы можно потом достраивать, годами. А сегодня надо вот это.

— Но миллиард семьсот уже были выделены.

— Ну как деньги выделили, так они и ушли. Или вот турбогенераторный завод — строится уже шесть лет. Вопрос: зачем? Задача сейчас — не начинать строительство заново, а достраивать за счет бюджета начатое. Если мы сейчас достроим и запустим кирпичный завод, стекольный завод, газотурбинный и т.п. — у нас будет порядка 30 тысяч рабочих мест. В этом случае вопрос с безработицей будет существенно решен. Будет не 57% безработных, а 35%. Когда мне в Москве начальники говорят: «У вас и то построено, и другое», я отвечаю, мол, вы комиссию направьте и посмотрите.

— К прежнему президенту часто ездили комиссии.

— Им надо ставить задачу по-другому. Вот я ставлю задачу: подстанцию с территории школы перенести. Потом отправляю для проверки человека с видеокамерой — у меня же нет времени самому приехать. А я верить пока тоже не могу.

— Насколько у вас администрация обновилась?

— Пятьдесят на пятьдесят. А вообще я не считал их.

— Многим приходится верить?

— А иначе нельзя. Где взять лучших? Здесь мы смотрим на эти вещи чуть по-другому. Вот 55 миллионов пропали при строительстве сахарного завода. Ну ладно, прокуроры нашли, разобрались. А суд проворовавшегося осудил к штрафу в 150 тысяч рублей. Неплохо, да? Таких случаев много. Поэтому я с самого начала сказал: ребята, что было до меня — на вашей совести. Теперь будет так: есть состав — надо возбуждать дело. Но не с целью посадить, а с целью заставить вернуть деньги. Так будем говорить — финансовая амнистия. И всем доведено сейчас: прежде чем возбудить уголовное дело, необходимо провести беседу. «Ты верни деньги все в казну. Вернешь — тебе все прощается». А я такому еще и говорю: «Ты будешь трудоустроен. Я на тебе крест не ставлю как на бывшем министре».

— И можно доверять таким людям?

— Можно. Если он вернет все обратно, ему я буду даже больше доверять.

Прим. ред.

1Руслан и Мурад Ужаховы 24 января были убиты в самом центре Назрани. По версии следственного комитета, в момент убийства они занимались изготовлением взрывчатки в собственном фотоателье. Операцию проводила ФСБ РФ. Ужаховы не состояли в розыске, вели открытый образ жизни. О том, что один из братьев является главарем боевиков, а другой — активнейшим участником подполья, ФСБ сообщила уже после их смерти.

2Меж тем в республике говорят, что органы милиции при активном участии официальных священнослужителей ведут списки «альтернативных» верующих.

3Согласно слухам, активно циркулирующим в правоохранительных органах республики, однако не нашедшим подтверждения у Евкурова, встреча президента с полевым командиром проходила в селе Галашки, в родовом доме Руслана Хучбарова — погибшего руководителя захвата бесланской школы, известного как Полковник.

4За 2007—2008 годы в Ингушетии произошло более 30 убийств и покушений на русских, армян, цыган, корейцев.

5Крупная спецоперация, состоявшаяся 25.01.2009. Была уничтожена бандгруппа численностью 12 человек.

6Ответственность за взрыв маршрутки первоначально взяла на себя террористическая организация «Риядус салихийн». Однако позже соподчиненный с ней джамаат «Катаиб-аль-Хоул» опроверг эту версию.

Ольга Боброва, "Новая газета", 09.02.2009г.

Вы можете разместить эту новость у себя в социальной сети

Доброго времени суток, уважаемый посетитель!

В комментариях категорически запрещено:

  1. Оскорблять чужое достоинство.
  2. Сеять и проявлять межнациональную или межрелигиозную рознь.
  3. Употреблять ненормативную лексику, мат.

За нарушение правил следует предупреждение или бан (зависит от нарушения). При публикации комментариев старайтесь, по мере возможности, придерживаться правил вайнахского этикета. Старайтесь не оскорблять других пользователей. Всегда помните о том, что каждый человек несет ответственность за свои слова перед Аллахом и законом России!

© 2007-2009
| Реклама | Ссылки | Партнеры