Что делают для адаптации инвалидов в Центральной России и на Кавказе? Сильны ли в столице национальные предрассудки? Как люди относятся к незрячим, и как незрячие сами относятся к себе? Об этом КАВПОЛИТу рассказал 47-летний ингуш, который уже 24 года живет в Москве.

Обычным дождливым утром я спешила в метро. Вдруг передо мной поскользнулся и чуть не упал на ступеньки человек с тростью. Не раздумывая, я подхватила мужчину под руку и настояла на том, что помогу ему добраться до вагона метро. Никакая помощь, ему, конечно, была не нужна, но из вежливости он дал мне возможность довести начатое доброе дело до конца.

По дороге мы разговорились. Я поведала Али историю своего знакомства с центром помощи слабовидящим в Ингушетии. Рассказала об их руководителе Макке Томовой, о том, как ребята учатся читать Коран по системе Брайля и даже играют в футбол.
«А я ведь тоже ингуш, – удивил меня Али. – Хоть я никогда и не бывал в этом центре, и с руководителем лично не знаком, но вот что думаю: пусть эти слепые учатся самостоятельно ориентироваться в пространстве, переходить дорогу без помощи посторонних и социализироваться в своей среде».

Так Али Куштов стал героем моего интервью. Через неделю мы уже пили чай у него дома.

- Очень часто кавказцы, которые живут в городах центральной России, жалуются, что общество не толерантно. Тяжело снять квартиру, тяжело найти работу. Ваша национальная принадлежность как-то мешает жизни в Москве?

- Нет. Я хорошо говорю по-русски, это само по себе важно. Я двадцать четыре года живу за пределами Ингушетии в обычных российских городах, и ни один человек за это время не сказал мне – слушай, чурка, давай, собирай вещи, езжай к себе на родину. Этот негативный имидж создаем мы сами. Моя мысль будет непопулярная, но я скажу – мы должны жить по их закону. Не они по нашим, а мы по их.

- Мы все живем в одной стране, Али.

- Ингушетия – часть России, значит, здесь главенствует федеральный закон. Если мы хотим, чтобы у нас было общество не «полу-животное», совковое, а цивилизованное, с порядочными людьми, мы должны принять, что федеральные государственные законы должны быть первичны. Сюда же можно отнести и элементарные нравственные ценности.
Я имею в виду, например, когда кавказский человек и русский человек совершат одно и то же преступление. И закон, и СМИ должны рассматривать их равноценно.

У человека должно быть внутреннее понимание, что федеральный закон одинаков для всех – для аварца, для ингуша, для даргинца, для русского, для еврея. Тогда и не будет такого, как было в Грозном в начале 90-х, еще при Джохаре Дудаеве: «Русские в Рязань, ингуши – в Назрань».

Я во многом возлагаю ответственность на самих кавказцев. Наших ребят не готовят покидать родные земли. Им с пеленок прививают соблюдение законов в отношении старших на родине, но не учат уважать и относиться с почтением к другим культурам, людям других религий и национальностей. Выходит, словно только дома нужно следовать адатам.

И потом мы видим, как где-нибудь в ростовских университетах подростки грубят профессорам. Из этого складывается имидж так называемых «выходцев с Кавказа».

Проблемы «понаехавших чурок» отпадут сами собой, как только наша молодежь научится уважать другие нации и станет чистоплотно относиться к себе.

У нашего народа очень много хороших качеств, много добрых, отзывчивых, порядочных людей. А когда осуждение других и неприязнь к ним становится своего рода самоутверждением — это к хорошему не приводит.
- Вы чувствовали подобное на себе, как человек с ограниченными возможностями?

- Да, и на Кавказе в том числе. Начиная с технической стороны вопроса и заканчивая самим обществом — для слепого там абсолютно неблагоприятная среда. Общество делится на два типа: тех, кто боится помогать, потому что боится обидеть, и тех, кто осуждает твою родню на улице, когда ты самостоятельно переходишь дорогу, в духе «ай-ай, как же так, за тобой присмотреть некому».

В тебе видят немощного и обращаются как с немощным и пропащим. Я думаю, потому что c детства не видели слепых. Инвалиды для них – диковинка.

В крупных городах подавляющее большинство людей не готово к встрече с инвалидом, но на Кавказе эта проблема стоит еще шире. Я уже не говорю о том, что улицы элементарно не приспособлены нас принимать: нет звуковых светофоров, специальных укладок на дороге. Там чувствуешь себя сплошной обузой.

- В Москве с этим проще?

- Я знаю многих слепых ингушей. Общаясь с ними, я пришел к выводу, что в Москве среда благоприятнее. Здесь люди на улицах грамотнее ведут себя с инвалидами, если нужно. Ведь человеку без зрения надо уметь правильно помочь – надо так подхватить его под руку, чтобы не стеснять его движения, не ограничивать доступ к привычным маневрам. Очень важно не заставить его чувствовать себя беспомощным.

- Глядя на вас, складывается ощущение, что у вас абсолютно полноценная жизнь. Не подумаешь, что вы чего-то лишены.

- Я абсолютно согласен. У меня нет зрения, но я не чувствую себя лишенным его. Но если бы я жил в Ингушетии, скорее всего, все сложилось бы иначе. Меня бы окружили такой заботой, что я бы не смог реализоваться как человек.

Проблема в том, что, когда мы говорим о помощи, то подразумеваем создание условий, где инвалида ограждают от любых проблем, лишают его любой деятельности, чтобы только доставить комфорт и удобства. Вот это я и считаю пагубным для инвалида.

В действительности же помощь для инвалида — это создание среды, где он сможет реализовать себя как человек. Например, надо обеспечить его физическим трудом, чтобы он мог чувствовать себя полноценной частью общества и зарабатывать деньги.

- У вас большая семья. Расскажите, каким был путь к самостоятельной жизни?

- Я родился в Грозном в 70-м году, там же окончил среднюю специальную школу для слепых и слабовидящих. Родители хотели дать хорошее образование, поэтому меня и моего слабовидящего брата они отправили в московскую школу-интернат для слепых и слабовидящих.

В 89-м году я окончил школу-интернат без троек и решил продолжить учиться в Кисловодском медучилище.
Кисловодское медучилище было основано еще в 60-е годы, директор-основатель тоже был слепой. Нам давали хорошее медицинское образование, можно было освоить фактически все известные техники массажа. Поэтому на Кавказе принято считать, что слепые массажисты – мастера своего дела. Слепой гораздо лучше, в сравнении со зрячим, способен концентрировать внимание на тактильных ощущениях. Следовательно, и тело пациента он буквально считывает руками, он способен прочувствовать глубину и порядок физического недомогания. Это исключительная работа рук – определить правильный путь лечения, понять, какая техника массажа поможет в конкретной ситуации.

Еще в московском интернате я встретил свою будущую супругу Елену, мы поженились в 90-м году. Потом и она освоила профессию массажиста. Сейчас она работает, принимает в основном на дому.

Мало того, что мы оба слепые, мы еще и оказались гонимы моими же родственниками: родители не смогли смириться с тем, что я женился на русской. Мой отец – известный врач-онколог высшей категории, заведующий онкологическим отделением ИРКБ, заслуженный врач Российской Федерации Куштов Ахмет Сосиевич.

Посмотрите, как мы ютимся в этой квартирке. Мы ни на что не жалуемся, но в родительской квартире в Москве живут другие родственники, а мы вынуждены снимать жилье.

Своей семьей я доволен – у меня прекрасная жена, которая подарила мне троих детей. Ксюше уже 24 года, она замужем. Лизочке 19 лет, учится в училище, а сыну Микаэль Амиру почти четыре года.

- У вас еще и животные есть.

- Всех кошек в дом принесла Елена, всех мы спасли и выкормили. Поначалу я был против, квартира-то у нас совсем маленькая, но они как-то прижились у нас. Я считаю, наверное, сам Господь их к нам привел. Один из котов незрячий. Есть у нас и собачка, и огромная черепаха. Был у меня в Ивановской области массажный кабинет, так там жил настоящий зайчик.

- Как вы различаете кошек?

- Даже не гладя, чую по повадкам. У слепых интересно устроено «зрение», если можно так сказать. Например, у меня остаточное зрение. То есть самого зрения уже совсем нет, но я цепляюсь за проблески световых пятен.
Сегодня выходил на улицу прогуляться с собакой до магазинчика. Ветер такой холодный, а я шапку забыл надеть. Я накинул капюшон и вдруг почувствовал, что уши мои перестали слышать. И даже зрительные образы пропали. Выходит, что возникает такой тонкий зрительно-слуховой анализатор, уникальное автоматическое свойство организма.

Это можно тренировать, поэтому я призываю всех слепых людей, а особенно ослепших в сознательном возрасте, ни в коем случае не сидеть дома. Выходите на улицу, берите трость, тренируйте навыки ориентирования и самостоятельной ходьбы.

Зрительный анализатор работает удивительно, он переключится на другие органы восприятия. Вы будете четче понимать свои движения, лучше осязать и слышать. Разумеется, сможете так освоится, что и работу себе найдете.

- Какая работа может быть подходящей для слабовидящего?

- Прежде всего, это ручной труд. Например, изготовление одежды, разные вязальные фабрики. Наощупь брать пряжу и накладывать правильно на станок не составит труда. Очень распространенное направление – делать вилки для розеток и сами розетки. Я знаю, что раньше жестяные крышки изготовлялись слепыми.

Сейчас такие товары эффективнее делать механическим путем, на станках, однако у производителя всегда найдется что-то для нас. Да хоть степлером что-нибудь сцеплять. Могу вам наглядно продемонстрировать, что это не сложно.
(Али ловко берет предметы под рукой, ощупывает их)

- А как строится ваш визуальный ряд? Вы же как-то представляете себе все вокруг: эту комнату, меня, предметы, которые вы каждый день трогаете?

- В детстве я видел цвета, и я представляю все в цветовом спектре. Допустим, любую мебель я определяю, трогая поверхность. Могу примерно понять, как она выглядит: где-то гладкая, покрытая лаком, кажется, современная. Я представляю ее темного или светло-коричневого цвета. Вот детские игрушки – я им сам мысленно вырисовываю яркую цветовую гамму.

Существуют какие-то подсознательные ассоциации. Допустим, входные двери и полы представляются в темных тонах, коричневых или синих, а мягкая обивка дивана может быть декорирована тканью с орнаментом – незамысловатыми цветочками или полосочками.
Мысленно я могу менять цвета своего пола или дверей хоть каждый день. Но проще, конечно, один раз представить себе все и придерживаться этого представления.

- А как быть тем, кто в детстве не запомнил цвета и не выстроил ассоциативный ряд?

- У меня есть один близкий приятель, слепой от рождения. Я однажды взялся объяснить ему, что такое цвета. Хотел рассказать, что такое солнечный свет и цвет неба. Я так и не смог.

Безусловно, слепые от рождения очень отличаются от тех, кто рожден с остатками зрения или зрячим. Они имеют совершенно разные условия – как стартовые, так и пост-стартовые.

Разница между слабовидящим и слепым – гигантская, просто пропасть. Но самая худшая позиция у того, который был зрячим.

Лично знаком с несколькими, у кого зрение ухудшалось по мере взросления и к зрелому возрасту ушло окончательно – сейчас все они сидят дома, боятся даже выходить на улицу. И все попытки заставить их жить и «видеть» сквозь темноту совершенно тщетны.

Для меня это неприемлемо и равносильно смерти. Мне обязательно нужно быть мобильным и активным, чтобы чувствовать жизнь.

- Удается ли постигать современные новшества?

- Да, компьютер очень нам помогает, как и мобильные телефоны. Сейчас множество программ, любой гаджет можно настроить на постоянное голосовое сопровождение. Постоянно изобретается что-то новое в помощь незрячим – например, электронная трость или аппарат, который может читать надписи или чувствовать препятствия на расстоянии 3-4 метра. Хотя такого органа, как глаз, днем с огнем не сыщешь. Берегите зрение, это очень важная вещь!

- Скажите, по вашим ощущениям, социум готов принимать слепых?

- Приведу пример. Идешь по улице, стоит мама с ребенком. Завидев, что ты приближаешься, она первым делом одергивает ребенка – срочно зовет его к себе и старается уйти с дороги куда-то подальше. За последний год на моей памяти похожих случаев несколько.
Мне всегда было интересно, что же не так. Как она меня воспринимает? Неужели я в ее глазах эдакий опасный субъект, которого надо сторониться?

- Что вы чувствуете в такие моменты?

- Чувствую себя кем-то, кто очень мешается. Мне кажется, такие мамы принесли бы больше пользы, если бы сказали: «Так, Анечка, видишь, тут дядя с палочкой, давай ему поможем? Давай возьмем за ручку, проведем его, куда ему надо…» Но нет, люди то ли совсем не умеют, то ли теряются и не успевают реагировать. Я даже не знаю, кого боятся больше, беспомощных слепых или дерзких кавказцев.

А хотите, проверим с вами вместе? Выйдем на улицу, дойдем до ближайшего рынка, и вы сами увидите, как ведут себя люди на улице.

На улице уже темнело, дорога покрылась тонкой коркой льда. Но Али ловко справляется с непогодой – он ни разу не оступился. Среди торговых рядов он спросил продавца, где продают сухофрукты, и тот автоматически махнул рукой куда-то в сторону: «Вон там, в том ряду, туда пройдите». Я такого отношения не выдержала. Подглядывая из укрытия, я подала голос: «Он же не видит!». Тут же нашлись желающие сопроводить Али.

Возвращаясь домой с пакетиком сушеного инжира, мы зашли в магазин «Пятерочка». Ни один из продавцов не обратился к человеку с тростью с предложением поискать нужный ему продукт, пока он не начал случайно задевать товар в витринах. Зато камера нашего оператора вызвала бурный ажиотаж. «Не снимай, а то отнимем сейчас твою камеру!» – вскрикнули сотрудники, вдруг вспомнившие о своих правах, и вызвали старшего менеджера.

кавпорлит