Название того или иного населенного пункта с детских лет буквально впитывается в наше сознание

. И никакие конъюнктурные переименования не могут стереть их из памяти. И мы их произносим почти механически.
И потеря народом памяти топонимических названий сел и городов равносильно потере этих мест. Историки, этнографы,языковеды именно по географическим названиям доказывают факт проживания того или иного народа в том или ином месте.
Некоторые наши соседи чисто по случайному звуковому совпадению отдельных слогов названия местности начинают делать далеко идущие выводы об ареале своего расселения. Очень часто с целью истребить память и меняют названия сел и городов.
Так делали в 60-х годах 19 века, когда в результате так называемой казачьей чересполосицы были переименованы ингушские населенные пункты вдоль Сунжи и Ассы. Так сделали с названиями сел и городов Ингушетии сразу после высылки ингушей в 1944 году. Чтобы даже топонимы не напоминали о народе-основателе.
Названия расположенных на нынешней территории Ингушетии сел мы смогли вернуть в 1957 году, а остальные носят не свои коренные названия.
Но это делает власть с определенными целями, о которых я писал выше.
И что мы наблюдаем в последнее время в наших устных и не только устных формах общения.
Приведу примеры.
На трафаретах некоторых наших автобусов или маршрутных такси можно увидеть надпись «Слепцовск». Что это? Куда делось официальное название «Орджоникидзевская»? Я представил картину, если бы в Северной Осетии в рейс вышел автобус с обозначением «Базоркино» вместо «Чермена». А у нас можно.
В устной речи ингушей часто, если не всегда, можно услышать искусственно привитое в 1944 году название села Базоркино – «Чермен». А куда девалось хотя бы из устной речи его исконное ингушское название «Мочкхий юрт»? Почему мы называем Яндиево «Дачным»? Неужели память о прихотях кровавого палача Берии нам важнее? Почему Ангушт, от которого произошел наш этноним ингуши, мы называем «Тарским», Гадаборшево – «Куртатом», Шолхи – «Октябрьским» и так далее…
Ясно, что в письменной и официальной речи мы не можем обозначать наши села их исконными именами, но кто нам мешает в разговоре друг с другом называть наши поселения их историческими именами?
В 1990 году, пусть и с явно политическими целями, но городу Орджоникидзе было возвращено его историческое русское название - Владикавказ. Параллельно «вернули» и его осетинское название «Дзауджикау». И теперь этот город так и упоминается в зависимости от того, на каком языке его название произносится или пишется – русском или осетинском. Хорошо, что мы в большинстве своем все еще называем его по-ингушски - «Буро».
К слову сказать, автору этих строк в 90-х годах приходилось слышать от осетин старшего поколения истинное название села «Базоркино». А нас наша память меньше волнует?
Понимаю, что трудно добиться от наших соплеменников, чтобы они называли самые первые названия Орджоникидзевская – Курий-юрт, Троицкой – Эбарга-юрт, Карабулака – Эльдарха-г1ала и т. п. Большинство населения и в устной речи сегодня называет станицу Орджоникидзевскую как «Слепцовск». Все потому, что в свое время старшие не передали молодым подлинный топоним населенного пункта.
Но сегодня надо начинать работу именно по возвращению нашим населенным пунктам их точных обозначений на первом этапе в устной речи. В перспективе надо закрепить их законодательным образом.
С. СУЛТАНОВ
ГIалгIай мехка къаман юкъара газет "Сердало"