Главная Стартовой Избранное Карта Сообщение
Вы гость вход | регистрация 29 / 03 / 2024 Время Московское: 9871 Человек (а) в сети
 

Часть третья. Главы 1 - 7


Часть вторая. Главы 10 - 15<<<

Часть третья. Главы 1 - 7

    

Часть третья

*

1

Конец 1959 года принес Гапуру новые тревоги и волнения. Предстоящая районная партийная конференция должна была рассмотреть его кандидатуру на должность секретаря райкома по идеологическим вопросам, вместо Алиева, уехавшего на учебу в Высшую партийную школу.

Тревожило, что вторым секретарем райкома партии по вопросам оргпарт работы был рекомендован Коврбеков, работавший заведующим орготделом райкома.

Ночь накануне конференции Гапур совсем не спал, казалось, никогда не наступит рассвет. Огорчила его и другая новость - стало известно, что Саваров, который всегда поддерживал идеологических работников, уходит из района. Его переводят на работу в Грозный. Глубоко затягиваясь сигаретой, старался не думать о Коврбекове, о том, как при каждой встрече тот назидательно повторял: «Давай-давай работать. Лекции, атеизм-материализм, интернационализм-национализм - все это потом, зимой, когда меньше будет дел. Сейчас нужно заниматься только производством». Коврбеков не скрывал своего пренебрежительного отношения к идеологической работе, считая воспитание людей - докучливым, третьестепенным делом. Было видно, что по его понятиям занимающиеся воспитательной работой - чуть ли не бездельники.

Убедившись, что заснуть не удастся, Гапур встал и открыл окно. В комнату ворвался свежий воздух. Он жадно вдохнул его.

Хорошо работалось с Саваровым. Он всегда подчеркивал, что на первом плане в партийных организациях должна быть работа с людьми. «Зачем его переводят в республиканский центр?- беспокойно думал Гапур.- Как теперь пойдут дела в районе?» В Саварове Гапуру нравилось доверие, уважительное отношение к людям - он не давил своим авторитетом, и подчиненные при нем чувствовали себя свободно.

Как будет относиться к идеологической работе новый первый секретарь? Эмиева, который долгие годы работал начальником крупнейшего строительного управления, Гапур знал хорошо.

Был он невысокого роста, плотный, подвижный, ходил быстрой походкой, заметно нагнувшись вперед, и, казалось, пятками не касался земли, отталкиваясь кончиками носков. Его небольшие карие глаза постоянно перебегали с предмета на предмет, не останавливаясь надолго ни на чем. Ножницы, карандаши и ручки, если они попадались ему на столе, он беспокойно перекладывал с места на место. Смотрел на собеседника, подперев кулаком подбородок и сощурив глаза, когда сидел за столом. Этим он давал понять, что готов со вниманием слушать. Излагать свою точку зрения чаще всего не приходилось долго: Эмиев после первых же фраз вскакивал, широко улыбаясь, протягивал руку ладонью вперед к собеседнику, давая знать, что он все понял, дальнейшее объяснение не требуется. После этого он, как правило, разражался призывами работать лучше, говорил, что внимание нужно обращать на главное, и объяснял, что, с его точки зрения, является главным и что второстепенным. Завершив тему разговора, он весело рассказывал забавные истории, в центре которых чаще всего оказывался сам.

Двери его квартиры были открыты для всех. К нему домой шли все по разным вопросам или просто так, посидеть, поговорить. И эта простота в общении с людьми в нерабочее время завоевывала ему уважение соседей, особенно старух, которые часто в длинные зимние вечера коротали время перед экраном телевизора в его квартире. Об этом он и сам любил рассказывать товарищам по работе...

Да... Но вот как с ним пойдет работа?..

Легкой походкой, низко надвинув на глаза кепку, вошел в свой кабинет Тархан Лаханович Эмиев и тут же вызвал к себе Коврбекова, избранного вторым секретарем райкома.

- Не пускайте ко мне никого и не соединяйте по телефону,- строго приказала секретарше.- Садись, гостем будешь,- улыбнулся Коврбекову. Достав из ящика стола таблетку валидола, отправил ее в рот.- Так вот, дорогой Коврбеков,- продолжил он после короткой паузы,- я хозяйственный работник. В райком идти не хотел. Но сказали - надо. Надо так надо. Будем работать вместе. Я возьму на себя кадры, промышленность, сельское хозяйство, а ты - все остальное. Курируй, знаешь, административные органы, торговлю.

- Ясно, Тархан Лаханович,- поддакивал Коврбеков,- тем паче...

- Да, еще,- перебил его Эмиев,- знаешь, руководи Советами и народным контролем.

- Тем паче,- согласился Коврбеков.- Я и так курировал их, будучи заведующим орготделом.

- Устаю, знаешь, в кабинете. Так хочется бросить все и выехать по объектам...- Эмиев налил себе из термоса кофе и выпил большими глотками.- Хотите?- спросил он Коврбекова.- Я налью вам. Пью его как лекарство.

Разговор продолжался несколько часов. Все это время Коврбеков только и делал, что поддакивал да преданно заглядывал в глаза своему собеседнику. Из кабинета Эмиева он вышел с видом хорошо поработавшего, уставшего человека. Сутулясь, медленно шел по коридору, не поворачивая головы, не отвечая на приветствия встречных. Высокий, широкоплечий, с длинными даже для его роста большими руками. Рябоватое, крупное лицо, с двумя глубокими складками на лбу, всегда выражало угрюмость. Эти складки, как замечал Гапур, исчезали лишь в общении с первым секретарем и вновь моментально возникали, как только он обращался к другому человеку. Маленькие, в сравнении с крупным лицом, карие глаза смотрели безразлично. А чаще всего они устремлялись в неопределенную точку, куда-то мимо собеседника. С равными себе, которых он насчитывал единицами, Коврбеков обращался высокомерно. Всегда считал себя правым и безапелляционно решал любые вопросы. Если иной из молодых работников пытался доказать ему что-то, с чем он не был согласен, взмахом руки обрывал разговор. И лишь к тому он относился хорошо, кто беспрекословно подчинялся, без споров и возражений принимая все, что он говорит. Если же случалось, что и тот в чем-либо проявлял самостоятельность, Коврбеков незамедлительно высказывал свое недовольство. Иному подшефному долго потом приходилось вновь завоевывать его хорошее расположение к себе. «Это я давно уже слышал», «Это я уже успел забыть», «Это для меня не ново» - такие едкие фразы бывали ответами собеседнику, чье мнение не совпадало с его. В разговорах он часто ссылался на знакомство с работниками вышестоящих руководящих органов, порой называя их лишь по именам, давая этим понять, что он с ним на короткой ноге.

- Когда-то мы работали вместе,- говорил он небрежно о ком-нибудь.- Ничего особенного в нем нет. Что он там оказался, а я все еще здесь - просто игра судьбы. Он и сам это хорошо чувствует...

Через несколько дней в кабинете политического просвещения проводили семинар секретарей парторганизаций.

Вел его Коврбеков. С докладом об идеологической работе выступил Гапур.

- Говоря об идеологической работе,- встал Коврбеков после окончания доклада,- надо не забывать в первую очередь главное.- В зале затихли. Коврбеков заглянул в листок, затем поднял правую руку и, растопырив пальцы, громко сказал: - Надо иметь в виду два важных момента.- И повторил:- Именно два, дорогие товарищи! Первый и самый важный,- загнул Коврбеков указательный палец,- это вольная борьба и все прочие виды массового спорта, второй - туризм.- Сжав пальцы в кулак, он несколько секунд озирал зал, затем с видом первооткрывателя продолжил:- Вот, товарищи, самые главные вопросы, которым нужно уделять внимание. И самим секретарям парторганизаций принимать в них личное участие. Быть спортивными вожаками - тогда масса пойдет за вами.

В зале заскрипели стулья. Люди с удивлением переглядывались, ожидая, что еще скажет Коврбеков.

- Тем паче,- нарушил он неловкое молчание,- особого мудрствования здесь не требуется. И людей можно занимать просто. А людей нужно полностью отвлекать от всяких нежелательных явлений. Думаю, что тогда меньше будет всяких преступлений и милиции легче будет. Правильно я говорю, товарищ начальник?- обратился он к начальнику отдела милиции.

Тот пожал плечами.

- Тем более,- продолжил Коврбеков,- в день футбола будет меньше всяких происшествий. Особенно со стороны молодежи. Поэтому надо делать так, чтобы все время были массовые отвлекающие мероприятия. Тем паче, как иногда бывает, наказывая хороших ребят, которые от незанятости мероприятиями допускают всякие нарушения общественного порядка.

Коврбеков стал объяснять, что значит каждый из двух указанных им «важных моментов», уделив им по пятнадцать-двадцать минут. Он часто обращался к кому-нибудь в зале, спрашивая, правильно ли он говорит, и, не дождавшись подтверждения, продолжал дальше.

Закончив свое разъяснение двух главных форм воспитательной работы, он еще минут десять рассказывал о значении футбола и о том, как, будучи одиннадцатилетним сорванцом, сам в двадцатых годах собрал детскую футбольную команду и, на удивление зрителям большого города, в два счета разбил команду взрослых игроков.

Закончил Коврбеков обращением к Гапуру:

- Вот так, товарищ, здесь лекциями и лозунгами не возьмешь, хотя это тоже не мешает. Но главное есть главное. Этого забывать нельзя.

Народ уже начал покидать зал, когда Коврбеков объявил:

- Членов бюро райкома завтра в восемь утра прошу ко мне в кабинет. А сегодня за вечер и за ночь каждый из вас должен продумать свои планы-соображения по коренному улучшению дела на порученных участках и принести завтра для обсуждения. Старайтесь, товарищи, чтобы участок каждого из вас был первым в районе, а район - первым в республике. Это можно сделать, народу нас хороший, только надо его возглавить.

Люди, столпившиеся у выхода, повернулись к Коврбекову. Многие недоуменно смотрели друг на друга: а почему это вдруг Коврбеков берет на себя все и за первого и за третьего секретаря?

Предвидя такой вопрос от Гапура, Коврбеков сам объяснил ему, что первый, не имея еще достаточного опыта работы в партийном аппарате, поручил ему, Коврбекову, «присматривать» за всем тем, что происходит помимо него, Эмиева.

Наутро собрались члены бюро. Коврбеков начал смотреть «планы-соображения» каждого поочередно. Гапур принес план мероприятий по идеологической работе на квартал, одобренный бюро райкома партии незадолго до партийной конференции. Коврбеков как член бюро и заведующий орготделом присутствовал при его утверждении и помнил, как одобрительно отозвался о нем Саваров. Тогда ни у кого не было замечаний, в том числе и у Коврбекова. Сейчас он ему не понравится. Гапуру было предложено составить план заново, с учетом указаний его, Коврбекова, на вчерашнем семинаре. Гапур попытался было возразить - и тут же был отчитан.

- Не надо горячиться,- сказал Коврбеков.- Соберитесь еще раз, продумайте. Я говорю дело. Тем более я выполняю указание первого.

Утром следующего дня Гапур пришел к Коврбекову.

- Я, может быть, и неправ,- говорил Коврбеков,- беря на себя шефство над тобой, секретарем райкома партии, когда есть первый. Но что поделаешь? Первый мне поручил. Ты не обижайся. Дай все же мне свои предложения; а я посмотрю, может, что-нибудь добавлю. Ты только не горячись, тем паче я старше тебя. Ты слушайся меня. От этого тоже хуже не будет.

Гапур ушел в свой кабинет. Тут же раздался телефонный звонок.

- С вами будет говорить Коврбеков,- сказала секретарша.

Минуты две Гапур держал трубку. Тот от кого-то требовал навести порядок в торговле: ему стало известно, что в одном из магазинов черным ходом выносятся какие-то кофточки. Это возмущает людей. Затем его голос смягчился. Он прощался с кем-то дружелюбным тоном. И наконец, Гапуру:

- А, это ты! Слушай,- теперь в его голосе звучал металл.- Я забыл тебе сказать, что вчера сам Эмиев объездил район вдоль и поперек. Мало на дорогах лозунгов, знаешь. Вы давайте занимайтесь этим делом как следует, а то много разговоров, а дела, знаешь, нет. Давайте лозунгов погуще. Пусть они будут на всех дорогах. Они должны быть везде,- и тотчас положил трубку.

Не успел Гапур очнуться от разговора о лозунгах, как вновь раздался телефонный звонок.

- Ну что?- спросили его злорадно.- Кончилось твое время? Вместе со своими друзьями теперь уезжай за Саваровым. Оставь наш район. Он обойдется без вас.

Гапур узнал голос Хасана, хотя тот себя и не назвал.

Гапур положил трубку. Расстроенный, неподвижно сидел несколько минут. Что ждет его впереди? Как можно работать в таких условиях, когда только что утвержденный и хорошо продуманный план летит к черту от вмешательства этого шута горохового?

Гапур успокаивал себя тем, что когда Эмиев сам вникнет в практику политической борьбы, то поймет его, Гапура, и не позволит Коврбекову вмешиваться не в свои дела.

Но при чем тут Хасан?.. Вообще-то, Коврбеков всегда поддерживал его, пытался даже выдвинуть на руководящую работу. Правда, пока безуспешно. Однако с чего это вдруг Хасан так приободрился? Может быть, ему обещаны какие-то перспективы в карьере? И все-таки радоваться пока рановато. Он, Гапур, только-только вступил в новую должность секретаря райкома партии по идеологическим вопросам и готов сразиться на этом поле деятельности с кем угодно. С Хасаном и его компанией - тоже.

А Хасан действительно сильно повеселел в последнее время. Большие надежды породили в нем перемены, которые произошли в районе. Да тут еще приятные неожиданности - такие, которые происходят тогда, когда дела твои имеют тенденцию к резкому улучшению. По-другому Хасану и в голову не пришло оценить визит Фуртамбека и Новдаш: ведь эти двое явились к нему домой и без каких-либо одолжений с его стороны были щедры на подарки. Если одаривают - значит, он нужен им. А нужен - значит, он в их глазах лицо значительное. Наверняка они слышали что-то благоприятное о нем, о Хасане.

Расчет же Фуртамбека и Новдаш был совсем прост. Не о Хасане они слышали, а о том, что, возможно, в гору пойдет Коврбеков (тут слухи подтвердились). Коврбекова же они знали как человека, который стремится окружить себя «своими». Ну а кто же не знает, что Хасан «свой»? Тут Новдаш полностью доверяла своему чутью.

Когда подошли к огромному, разрисованному петухами забору дома Хасана, из-за которого еле виднелась добротная крытая цинком крыша, Фуртамбек спросил:

- Как ты думаешь, он нас не выпроводит?

- Посмотрим,- ответила Новдаш.- Не должен. Я хорошо знаю его жену и вещи ей доставала не раз.- Она постучала в ворота. Сразу же отозвался собачий лай, затем послышался стук каблуков.

- Кто там?- спросил женский голос.

- Это я, Новдаш, и со мной мой хозяин.

Калитка не сразу, но открылась, и хозяйка пригласила гостей в дом.

- Извините,- сказала она,- я вас сразу не узнала.

- Как это не узнала?- удивилась Новдаш.- Мы с тобой последний раз месяца три тому назад ездили вместе в Баку за товаром. И до этого мы несколько раз ездили.

- Теперь помню, помню,- сказала хозяйка, давая понять, что на эту тему продолжать разговор ненужно.

- Знаешь, сколько было желающих ездить со мной? -продолжала Новдаш громко, следуя за хозяйкой в дом.- Ты, конечно, жена моего родственника. Но я испытываю к тебе больше, чем родственные чувства. Не подумай, что дружу с тобой только из-за того, что твой муж – большой начальник. Хотя уверена, он достоин еще большего поста.- Новдаш льстила, зная, что масло не испортит той каши, которую она намеривалась сварить,- Пусть Хасан и родственник мой - мне ничего не нужно...

Гостей привели в большую комнату, всю заставленную дорогой мебелью черного цвета. На полу лежал огромный пушистый ковер. На стенах - тоже ковры. В углу медленно, почти бесшумно раскачивался маятник массивных часов.

Фуртамбек отказался сразу сесть. По обычаям, считается неприличным сразу усаживаться в доме родственников жены. Этим как бы подчеркивается особое уважение к ним.

- Добро пожаловать,- поздоровался Хасан, по ингушскому обычаю спросил про житье-бытье, здоровы ли все родные и близкие, а затем настойчиво предложил сесть. В это время Новдаш с хозяйкой, не сводившей глаз с большой сумки гостьи, пошли в другую комнату.

- После того я еще пять-шесть раз ездила в разные концы,- не умолкала Новдаш,- очень удачно. Эти вещи я там взяла. Тебе вот костюм. Очень он мне понравился. И туфли твоего размера. Тебе нужно хорошо одеваться, потому что бываешь с мужем в разных компаниях уважаемых людей.

- Сколько я должна?

- Брось, пожалуйста, это мои подарки. А это Хасану.- Новдаш смело прошла в комнату, где были Хасан и Фуртамбек. Она вынула из сумки те же две коробки с часами и запонками, которые не принял у нее Гапур, и протянула Хасану.

- О!- воскликнул Хасан.- Часы действительно что надо! А это что? Запонки! Ну, прямо королевские. И сколько все это стоит?

- Совсем ничего,- улыбнулась Новдаш.- Для меня дороже всего наше родство с вами. Ты ведь сын фамильного племянника матери моего отца, то есть моей бабушки. Мой отец очень считался с родственниками своей матери. А для меня мой отец был дороже всего на свете.

Фуртамбек сидел довольный, лишь изредка одобрительно хихикая и вытирая вспотевшую шею белым платком, от которого распространялся запах дорогих духов.

- Ну вот, мы выполнили свое желание сделать вам эти подарки. И больше у нас дел сегодня нет. Хотели прийти к вам пораньше, да не смогли. Мы уже за ворота своего дома вышли, как вдруг появились из Грозного его родственники, пришлось накормить их, угостить коньяком,- болтала Новдаш, чтобы не затухал разговор.

- Да,- поддержал ее Фуртамбек,- пришлось и мне сними немножко выпить.

- Все это ничего,- сказала хозяйка,- сейчас накрою стол, и мы с вами посидим как следует.

- Нет, нет,- затараторила Новдаш,- мы кушать не хотим. Посидим немножко и пойдем.- Она взяла под руку хозяйку, многозначительно моргнув мужу, и ушла с нею в другую комнату.

- Я прошу извинить меня,- начал Фуртамбек,- я, конечно, человек из того рода и племени, которые хорошо понимают вайнахские обычаи и традиции. Я хорошо понимаю, что не во всем сегодня поступаю как ваш зять. Я должен был привезти с собой барана и еще кое-что. Поэтому неловко я себя чувствую сегодня. Но я очень ценю родство с вами. Давно хотелось прийти к вам, да никак не решался.

Он засунул руку в нагрудный карман гимнастерки, вытащил оттуда пачку денег и положил их за занавеской, на подоконник.

- Это вместо барана,- сказал он, вытирая шею платком.

- Не нужно этого делать.- Хасан сделал вид, что протягивает руку к деньгам, будто бы желая вернуть их.

- Очень прошу тебя оставить их здесь,- отвел его руку Фуртамбек.- Это вместо барана. Не осуждайте. Замотался я со. своими мелкими делами. Вот уже два года не работаю. Все обещают работу, но никак не дают.

Тут же вошла Новдаш.

- Господи, брось, пожалуйста,- сказала она с нарочитым укором.- Кто тебе даст эту работу? Ее уже занимают более проворные, чем ты. Да за спиной их стоит влиятельная сила. А у тебя что?

Новдаш начала перечислять людей, работающих в торговле, в системе общественного питания, заготовок. Называла и тех, кто, по ее убеждению, им покровительствуют. Она назвала и Коврбекова, клялась, что сама видела, как его провожали в командировку, в отпуск.

- Клянусь,- поднял Фуртамбек к потолку свой длинный указательный палец,- он, аллах, видит, что я не хуже их сумел бы провожать и встречать, и проведывать того, кто помог бы мне! Мне бы попасть хотя бы на должность, которую мне обещали,- заправщиком на бензозаправке. Назло бы своим недругам хотел бы пойти туда. Не потому даже, что мне это выгодно.

- Сами мы,- поддержала его Новдаш, обращаясь к Хасану,- ни в чем не нуждаемся. А вот обидно, что кто-то назло нам перехватит то место. Обидно за то, что мои родственники не могут пользоваться теми услугами, что другие. Чем ты хуже, скажем, Коврбекова? Разве ты не хотел бы, чтобы тебя так провожали бы в отпуск, как его?

Знаешь, сколько в конвертах, которые ему вручают перед каждой поездкой? Люди ведь все видят, все знают...

- А об Умчиеве Гапуре что люди говорят?- спросил вдруг Хасан.

- Да что о нем говорят?- пожала плечами Новдаш.- Его жена Лиза все набивалась мне в родственницы. Но мне она не нужна, так же как и ее отец, которого мой отец ненавидел. Она приглашала нас к себе, но мы отказались. А о Гапуре говорят, что он ни себе и ни людям. Знаю, что он многим мешает, многие его не любят.

- Если на то будет воля аллаха,- сказал Хасан, обратившись к Фуртамбеку,- будешь ты заправщиком на новой бензоколонке. Только никому об этом заранее не говори.

- На второй же день после своего назначения я прихожу к вам,- обрадовался Фуртамбек.

- Какой хитрый,- кокетливо-капризно заметила Новдаш,- еще повадишься к моим родственникам без меня приходить. Я через два дня уезжаю и вернусь через неделю.- Она многозначительно посмотрела на Хасана, будто измеряя его с головы до ног.- Я знаю, что тебе подойдет. Тебе нужно одеваться лучше всех. Назло другим. Да и жена твоя должна быть одета лучше других.

Гости ушли с хорошим настроением. Доволен был и Хасан.

- Не зря ли ты ему обещал бензозаправку?- робко заметила Совдат.- Ты же знаешь, что туда метит мой брат. Ему даже Коврбеков обещал помочь.

- Да... брат. Брат-то твой тоже хочет туда устроиться, но ты понимаешь,- начал Хасан,- брат твой людям протягивает полную руку, а нам - пустую. Говорят, у самого пророка спросили, кто из людей, окружающих его, ему больше нравится. Пророк ответил, что больше всего ему по душе тот, кто что-то несет ему.

Совдат опустила голову. Она привыкла беспрекословно слушаться мужа. Рожденная и воспитанная в семье религиозного фанатика, Совдат, как и другие ее три сестры, считала, что всегда и во всем она должна безропотно подчиняться отцу, брату, мужу. Она никогда и нисколько не огорчалась, если Хасан не советовался с ней. «Как же иначе,- думала она,- он не только мужчина, муж, но глава семьи. Все дела дома, вне дома, каждый шаг мой и детей - все это должно совершаться только с его ведома, по его разрешению. Без него - никуда и ничего». Она любит брата, ей с детства внушали, что сестра без брата что тело без души, что такая сестра ничего не стоит в обществе, что без него у нее не будет достаточного авторитета даже среди женщин своей же фамилии. Муж ее не идет ни в какое сравнение даже с братом. Она - его жена. Она подчинена ему во всем. Только одного права не имеет муж - убить ее. А на все остальное у него безграничные права. Такое понимание положения женщины в обществе, которое веками проповедовалось и проповедуется мусульманской религией, лежало в основе устоев в семье Хасана.

- Вот, посмотри,- показала жена Хасану костюм и туфли, подаренные ей Новдаш.- Я хотела тебя спросить, взять у нее их или не надо. Но потом подумала, что раз она твоя родственница, то ты обо всем знаешь.- Совдат хитрила. У нее просто не было сил отказаться от подарка, а теперь она делала вид, что советуется с мужем.

- Это ничего,- ответил Хасан,- это неплохо. Ты тоже должна быть одета не хуже других, ты - моя жена. Увидят тебя, не скажут, что видели Совдат, а скажут, видели жену Хасана. Я не против, чтобы ты хорошо одевалась, Просто знай, когда что одеть.

- Знаю, знаю.- Совдат развеселилась, поглаживала костюм.- Такой вещи у меня никогда не бывало. Одену его, когда пойду на свадьбу или на похороны. Или когда к нам твое начальство зайдет, или, может быть, нас к себе позовет.

- Ты прямо умница,- похвалил Хасан.- Но учти, что кое-когда нам придется и в клуб сходить. На торжественное собрание... Или в кино...

- Как?- удивилась Совдат.- Я пойду в клуб? Этого еще не хватало! Людей смешить.

- Послушай меня,- прервал ее Хасан.- Если спросит тебя жена какого-нибудь начальника, ходим ли мы вместе в кино, обязательно скажи, что ходим. А то, знаешь, в райкоме Гапур уже не раз поднимал вопрос, почему, мол, руководители района вместе с женами не посещают общественных мероприятий. Говорит, уж не соблюдают ли некоторые партийные руководители старые религиозные обычаи. Запомни - мы в кино ходим часто.

- Хорошо,- соглашалась жена.- А если спросят, какую картину я смотрела, что ответить?

- Гм... Что ответить?- задумался Хасан.- Ничего не отвечай. Скажи, что так часто смотришь, что запуталась.

- А не пойти мне работать в швейный цех? Детей устроим в садик.

- А кто за этим вот всем будет смотреть?- показал Хасан на богатую обстановку дома, на двор.

Хозяйство у Хасана действительно немалое. Большой двор с садом и огородом, два дома по четыре комнаты в каждом, гараж с новенькой автомашиной, правда, записанной на брата Совдат. А ездит на ней Хасан - по доверенности. Шурин, мол, не хочет, боится за руль браться. Все это от людских глаз. Совдат- то знает, что машина куплена Хасаном. И на какие деньги, знает: месяца за три-четыре до покупки к ним не раз крадучись приходил директор райзаготконторы. Что-то у него было с Хасаном. «Без заготовителя,- думала Совдат,- нам машины не видать бы». Об этом хорошо знает Совдат. Она знает, как тот заготовитель уважает Хасана. А Раис, директор совхоза? Он тоже свой человек в их семье. Две трети двора огорожены высокой металлической сеткой. В загоне - индюки. Здесь же весь угол завален отборным зерном, а списали его как отходы. Все это дело рук Раиса. Он же поставляет едва не ежедневно свежее масло, мед - все, что называется дарами горской природы.

- Кто за домом, за двором будет следить?- повторил свой вопрос Хасан.- Нет. На работу ты не пойдешь. То, что ты будешь зарабатывать, не стоит того, что мы потеряем, если не уследим за всем своим хозяйством.

- А не подумают о тебе, что не по средствам живешь? Работаешь один. Я только поэтому...

- Мать хорошее наследство мне оставила. У нее много было старых ценных вещей. Мы их в Грозном продали. Это не забудь, если вдруг спросят, откуда у нас такое хозяйство. А потом - и тебе родители здорово помогли. А на вопрос, почему ты не работаешь, ответ тоже есть. Во-первых, потому, что двое детей. Во-вторых, больна. У женщин на это всегда найдется причина.

- А если спросят в больнице?

- Кто там спросит?- махнул рукой Хасан.- А подумать нужно: что сказать, что показать и, самое главное, что подарить.

- Кому?

- Во-первых, жене нового первого. Во-вторых, ему самому...

Через день после семинара, состоявшегося в кабинете политпросвещения, заседало бюро райкома.

- Семинар вчера прошел...- начал было Гапур перед началом заседания информировать Эмиева, но Эмиев перебил:

- Основной вопрос сейчас - это немедленно ехать по селам и поднять народ на завершение сельскохозяйственного года. Тут, знаешь, речами не поможешь. Вам тоже надо ехать куда-нибудь. Надо поднять всех пропагандистов. Заодно, знаешь, посмотрите лозунги. Побольше лозунгов на дорогах. Сегодня мы побыстрее закончим заседание бюро.

Все это Тархан Лаханович говорил, не глядя ни на кого, копаясь перед собой в груде бумаг. Слова произносил он так быстро, что не каждый из присутствующих улавливал их смысл.

Наконец он нашел то, что искал,- вдвое сложенный лист бумаги с набросками каких-то вопросов. Это был плод ночных раздумий Коврбекова о предстоящей работе. Напротив каждого пункта были расписаны фамилии секретарей, работников райкома и райисполкома.

- Товарищ Коврбеков,- начал он справа по ряду, как были рассажены члены бюро за длинным столом заседания,- вы с группой (Эмиев перечислил несколько фамилий) дайте предложения об улучшении, знаешь, работы милиции, прокуратуры, суда. Словом, административных органов. Дайте предложения об улучшении торговли, общественного питания и, знаешь, Советов. И вместе с товарищами подумайте по поводу работы среди молодежи.

Когда Эмиев дошел до Гапура, сделал паузу и, повысив тон, сказал:

-. Вы дайте предложения об улучшении наглядной агитации. Особенно, знаешь, оформление лозунгами, такими призывающими, стреляющими.

- Тем паче,- вмешался Коврбеков,- что их у нас на дорогах почти не видно. Хотел бы еще вот о чем сказать. Газета наша будто чужая для нас: критикуют кого там хотят налево и направо и даже не спросят, можно ли критиковать того или иного работника. Надо бы спрашивать, тем паче, кто же лучше нас знает кадры? А то во вчерашнем номере раскритиковали председателя райпо, а он .работает всего полгода. Есть ли смысл его критиковать? Вчера он был у меня, говорит, что уедет. Тем паче,- продолжал с раздражением Коврбеков,- у меня еще одно замечание. Вот уже две недели перед райпо стоит пустая рамка для газет. Когда-то туда вывешивали не только нашу газету, но и соседнего района. Сейчас ее не вывешивают. Почему? Кто распорядился? Вот что я вам скажу. Когда я был пионером, помню, мы с барабанным боем ходили по улицам. Я был барабанщиком и так любил это дело, что до сих пор сохранилась привычка барабанить по столу пальцами.

А сейчас не слышно голоса ребят, не слышно барабана.

- Да, я тоже помню,- сказал кто-то из членов бюро,- тогда было не так, как сейчас. Тогда шумно было на улицах. Мы тоже все время пели. Сейчас детей и кнутом не выгонишь на улицу, не то что там петь с барабаном. Стесняются, черти. Внук мой и в классе не хочет петь, стыдно, говорит. Чувствую, что это бабушкино влияние - внушает, что ингуш в семь лет становится мужчиной. А серьезным мужчинам не положено ни петь, не шуметь!

- Так вот,- обратился Коврбеков к Гапуру в тоне приказа,- возьми все это на заметку и дня через два, как мы договорились, представь свои соображения по этим вопросам. Соберите пропагандистов, подумайте над этими проблемами, потом вместе обговорим, покажем первому секретарю. Учтем его замечания, а потом - на бюро. Комсомол тоже подключите,- вдруг обратил он внимание на секретаря райкома комсомола.- А то его роли не видно. Неслышно шума, не видно задора.

«Похоже,- думал Гапур,- что Коврбеков с каждым днем все больше набирает силы, главенствует над бюро даже в присутствии первого секретаря».

Наконец Тархан Лаханович устало откинулся на спинку стула и важно произнес:

- Работа, товарищи, нам предстоит большая. Нам нужно, знаешь, как говорил Коврбеков, на все эти дела поднять народ. Требования сегодня большие, а завтра будут еще больше. Сплю, товарищи, не больше двух-трех часов в сутки. Вот поработаю с вами до обеда, выезжаю на поля, по проселочным дорогам. Вечером поздно возвращаюсь и до трех часов читаю вот такую кипу литературы. Я ведь сам - строитель. Читаю, знаешь, литературу по строительству. Приходится и по сельскому хозяйству...

- Можно идти?- спросил Коврбеков, вставая из-за стола.- Тем паче и...

- Можно,- разрешил Эмиев, поспешно собирая свои бумаги.- А вы задержитесь,- обратился он к Гапуру.

Пригласив Гапура сесть в кресло, Эмиев удалился в другую комнату, звеня ключами, достал из сейфа несколько листков исписанной бумаги и изучающе посмотрел на Гапура.

- Здесь на вас жалоба,- сказал он.- Вы знаете такого Тариева Хасана?

- Знаю,- ответил Гапур.

Эмиев зачитал отдельные места в заявлении и протянул его Гапуру. В своем заявлении Хасан жаловался, что он и ему подобные, способные и преданные делу люди преследовались Гапуром за критику недостатков в идеологической работе.

- Ну, что вы скажете?- спросил Эмиев.

- Таких заявлений от него было немало,- ответил Гапур.- Не раз я на них давал объяснения и при Саварове. Вы их найдете здесь, в архиве. Писал он на меня, на Саварова и на других работников. Все эти заявления имеют одну цель - с помощью клеветы на работников, якобы препятствующих его продвижению по службе, получить руководящий пост.

Гапур рассказал о недостойном поведении Хасана, натравливающего работников друг на друга.

- Ну ладно.- Эмиев положил заявление в сейф испросил Гапура, согласен ли он с поручением бюро составить мероприятия по идеологической работе.

- Они давно уже имеются,- ответил Гапур,- их бюро утвердило. Только не знаю, чем они Коврбекову сейчас не нравятся.

Эмиев вновь открыл сейф, достал аккуратно собранные бумаги. Гапур узнал в них мероприятия райкома, утвержденные на бюро до избрания первым секретарем Эмиева. Эмиев положил их на стол перед Гапуром.

- Коврбеков говорит, что в них только общие слова, а конкретных дел нет.

- Они конкретны,- заявил Гапур,- мы по ним работаем. Коврбеков был на бюро, когда их утверждали.

Гапур хотел было поделиться с первым секретарем своими сомнениями по поводу компетентности Коврбекова в пропагандистской работе, но не решился, надеясь, что в скором времени Эмиев сам во всем разберется и тогда каждый будет заниматься, чем ему положено.



2

Эмиева знали в районе как способного строителя, любящего и хорошо знающего свое дело. Сильные партийная, профсоюзная и комсомольская организации, дополненные профессиональными навыками начальника, сделали строительное управление передовым в республике. Эмиев был удостоен высокой правительственной награды. Его избрали членом райкома и обкома, депутатом Верховного Совета республики.

Гапур видел, что все это он воспринимал как должное, как необходимое приложение к его славе способного хозяйственника. В райком партии он являлся только по приглашению Саварова, а в райисполком его и не решались звать. Если его просили оказать какую-то помощь, он всегда отвечал: «У меня свои планы, знаешь, дело не мое». Если ему предлагали выступить с докладом, отвечал обычно: «Я, знаешь, не политик, я - хозяйственник. Идеология, знаешь, дело не мое».

Гапур вспомнил, как несколько месяцев назад на пленуме райкома он покритиковал его за равнодушие к воспитательной работе в своем коллективе. Эмиев обиделся. «Садитесь, знаешь, в мое кресло,- сказал он Гапуру, побагровев.- Я посмотрю, на что вы способны. Вы на то и поставлены, чтобы лекции читать, а я должен работать, мне некогда заниматься посторонними делами».

Присутствовавший на пленуме Саваров заметил, что критика Гапура, конечно, справедлива. Но потом советовал не горячиться, а постепенно внушать Эмиеву необходимость заниматься воспитательной работой в коллективе, привлекать его к районным идеологическим мероприятиям. И Гапур пытался это делать, порой вздыхая: «Ох уж эти мне хозяйственные руководители! Все им кажется, что воспитывать людей не их дело. Но ничего, внушим и ему, что хороший хозяйственный руководитель еще и наставник своего коллектива».

А Коврбеков отвечал Гапуру тогда на пленуме, что он напрасно пристает к Эмиеву - у него дел хватает и без политических выступлений.

- Тем паче,- говорил он,- для политмассовой работы в управлении есть секретарь партийной организации. Это его прямая обязанность. Есть там пропагандист, есть агитаторы.

- Хотите превратить живое дело в букву?- парировал с места Гапур.

- Вы меня не так поняли,- нашелся тот.- Я имел ввиду, что его как начальника управления мог бы заставить заниматься работой с людьми секретарь партийной организации, а то он действительно зазнался. Обсудили бы на парткоме и дали бы как следует. Тогда бы он понял.

Выступление Коврбекова было последним перед перерывом, и Гапур хотел ему отвечать - доказать, что он лицемерит. Но кто-то из присутствующих посоветовал Гапуру не обращать внимания на выступление Коврбекова, не обострять с ним отношения, а то он очень. обидчив, а это мешает в работе. Тут неожиданно появился и сам Коврбеков и, видимо, чувствуя, что разговаривают о нем, заметил, что Гапур только начинает работать, все у него еще впереди и надо бы уметь прислушаться к старшим, то есть к нему, к Коврбекову. Гапур тогда только махнул рукой на затевавшийся спор.

«Как же,- размышлял теперь Гапур,- Коврбеков смог стать секретарем райкома партии?» Гапур знал, что его все время поддерживал тот самый Киясов из обкома, который часто помогал личным советом в подборе и расстановке кадров района. Киясов считал, что хорошо знает кадры района, потому что сам - выходец из этого района. Коврбекова же он направил сюда, ссылаясь на то, что работал с ним вместе когда-то в другой области. Тогда, четыре года тому назад, Саваров предложил ему должность главного агронома вновь образуемого совхоза.

- Я этого предложения от вас не ожидал,- заявил Коврбеков в ответ.

- Ведь вы же агроном?- удивился Саваров.- Как же вы не хотите работать по специальности?

- Это только диплом,- ответил тот.- А я вместе с Киясовым семь лет работал в промкомбинате его заместителем. Поэтому профессия моя...- Он замялся, не договорил.

- Какая же? - спросил с интересом Саваров.

- Ну... руководящего работника,- заерзал Коврбеков.- Короче, если вы не хотите дать мне руководящую работу в аппарате райкома, то позвоните, пожалуйста, самому Киясову.

Саварову пришлось позвонить. Тот настоял, чтобы утвердили его подопечного заведующим орготделом райкома, как имеющего определенный опыт руководящей работы. Так Коврбеков оказался в этой должности.

«И сейчас, наверно,- думал Гапур,- он был рекомендован секретарем райкома таким же образом. Может быть, и на этот раз здесь замешан Киясов, хотя он уже и не работает там, где имел непосредственное отношение к партийным кадрам. Но как же так? Человек явно вымаливает себе пост, а ему стыдятся сказать (а может быть, боятся?), что пост не по силам, не по способностям и не соответствует подготовке. И не только не сказали, но и уступили напору. Чей это был напор?»

Ответа на этот вопрос у Гапура не было. Но ведь надо работать! И он попытался объясниться с Коврбековым, говорил ему, что если безграмотно вмешиваться в вопросы идеологической работы - ничего хорошего не получится.

- А мне нравится ваш характер,- сказал Коврбеков Гапуру.- Вы не думайте, что я злопамятный. Я забыл тот наш разговор на пленуме. Я выше этого. Камня за пазухой не держу, хотя вы тогда были неправы. Главное - все-таки хозяйственные дела. Все остальное - второстепенное, вспомогательное, тем паче, как говорят, идеология не сеет, не пашет.

Он всячески убеждал Гапура в том, что не надо выпячивать на передний план работу с людьми.

- Ну, ладно,- закончил Коврбеков, не дав Гапуру вставить слово,- учтите все это и делайте свои дела, тем паче, в заготовках не заметно усилий идеологических работников, да и вы сами еще не выезжали в свой куст.

Он поспешно собрал какие-то бумаги и направился в кабинет Эмиева.

Гапур ушел, так и не получив возможности высказаться.

Через полчаса Коврбеков сам пришел к нему с двумя членами бюро и положил на стол заявление Хасана, адресованное Эмиеву.

- Вот,- сказал он,- мне Тархан Лаханович поручил проверить это заявление. Он ведь говорил с вами по этому вопросу?

Гапур чувствовал себя прескверно: это была уже седьмая проверка по заявлениям Хасана. Каждый раз приходилось писать объяснения.

- Запишите себе вопросы,- предложил Коврбеков важно,- и ответьте на них письменно.

- Я уже писал, хватит!- не выдержал Гапур.- Поднимите мои объяснения, они в райкоме.

Члены бюро сидели, не вмешиваясь в разговор. Было видно, что они не получают удовольствия от данного им поручения, так как знали прежние жалобы Хасана, знали, что тот клевещет, сами раньше настаивали на наказании его за наговоры и ложь. Но отказаться от участия в проверке они не могли. Эмиев, по настоянию Коврбекова, поручил им «изучить жалобу».

- Я ничего писать больше не буду,- твердо заявил Гапур,- а если очень настаиваете, то напишу, что это клевета карьериста, которого вы раньше поддерживали и сейчас поощряете своим вниманием.

- Знаете что,- повысил тон Коврбеков,- вы не валите с больной головы на здоровую. Дыма без огня не бывает.

- Я не понимаю,- запротестовал один из членов бюро,- чего мы хотим от Гапура. Мы уже неоднократно проверяли факты, сообщаемые Хасаном Ториевым. Они придуманы. Об этом знают все. Так зачем же возвращаться к его жалобам вновь?

- Вот уже два года,- добавил другой член бюро,- как о Тариеве ничего не было слышно. А теперь всплыл вновь. Что ему нужно?

Коврбеков заявил, что это не его личное дело, что поручение дано самим Эмиевым, что от Гапура нужно взять объяснения, чтобы ответить заявителю.

- Вы все-таки что-нибудь признаете из его обвинений?- обратился Коврбеков к Гапуру, не глядя на него.

- Я уже отвечал,- сказал Гапур.

Через несколько минут Коврбеков докладывал Эмиеву о состоявшемся разговоре, о том, что Гапур отказался писать объяснение, хотя, по мнению Коврбекова, в жалобе есть доля правды. Он характеризовал Гапура как высокомерного, зазнавшегося человека, не умеющего работать с интеллигенцией.

- Я возвращаю вам это заявление,- сказал он,- тем паче, члены бюро тоже меня не поддержали. Они в один голос с Гапуром называли автора заявления клеветником.

Гапур пожалел, что погорячился. Все-таки нужно было написать еще одно объяснение. Но ему не хотелось теперь идти к Коврбекову и признаваться в этом. Его до глубины души возмущала ложь и клевета Тариева. Но еще больше возмущало поведение Коврбекова. Ведь он-то знает, что писанина Тариева - заведомая ложь! И все же Гапур винил себя в недостатке сдержанности, терпеливости.

Надо идти к первому. Надо объяснить и свое поведение, и свою точку зрения на происходящее.

Эмиев слушал, кивая головой, не перебивая. Гапуру временами даже казалось, что он убедил его. Но итог разговора не окрылял.

- Вы еще молоды. Горячиться не нужно. Всему свое время. Всякие нездоровые элементы, как вы их называете, нам, знаешь, не страшны.

- Не страшны,- повторил за ним Коврбеков, который почему-то каждый раз в конце беседы появлялся в кабинете Эмиева.- Они не страшны, тем паче, никакой силы из себя не представляют.

- Мы, знаешь, должны быть выше, -звучал голос Тархана Лахановича.- Мы их должны воспитывать. Надо, товарищ идеолог, и воспитывать их. Давай побольше лекций, лозунгов... Все время вам говоришь, говоришь об этом, но нового пока не вижу. Чего ждете?

- Я помню,- снова вмешался Коврбеков,- когда еще молодой был, мы, комсомольцы, так организовали это дело, что на всех поворотах дороги, на всех улицах, переулках прибивали лозунги. Делали их сами. Найдем кусочек фанеры или жести, выровняем их, напишем броские слова и прибьем на видном месте. Иногда мы это делали ночью. Проснутся утром люди и видят лозунг. Бывало, так разнесем кого-нибудь из кулацких охвостков, что тот, глядишь, из села укатит.

Остановить Коврбекова, увлеченного воспоминаниями, было невозможно.

«И все это слушает первый секретарь райкома»,- думал Гапур в тоске.

- Был он и у меня с этим разговором,- говорил Коврбеков после ухода Гапура.- Я ему говорил то же самое, что и вы. Вы хорошо сказали ему.

- Ничего,- успокаивал Эмиев,- все будет хорошо, дай только срок. Все, знаешь, будет хорошо, только надо народ поднять. Тогда успех будет, безусловно. А разговорами тут не поможешь.

И рассказал Коврбекову, как сразу после войны они начинали строить, как восстанавливали и заново строили заводы, спортивные сооружения, жилые дома.

- Тогда куда труднее было,- говорил он, собирая перед собой бумаги, карандаши, ручки и складывая их в ящик письменного стола, тем самым давая Коврбекову понять, что разговор окончен и он спешит уехать.- А сейчас все проще. Только народ, знаешь, надо поднять.



3

Как обычно, после обеда пришел Коврбеков к Эмиеву.

- Видела моя жена сегодня вашу в магазине в очереди за чем-то. Спросила, за чем. Оказывается, стояла за кофтой для дочери. Думаю, что неудобно жене первого секретаря стоять в очереди. Тут можно продумать этот вопрос. Тем паче, нашим женам тоже, как и всем, хочется получше и по-модному одеваться. Я скажу - оставят, что надо.

- Нет, нет,- возразил было Эмиев.- Не хочу влезать в торговое дело, не хочу всяких лишних разговоров.- Но потом все же неуверенно добавил:- Хотя ведь за свои деньги...

- Конечно,- с готовностью подхватил Коврбеков.- Тем паче, ничего особенного.

С тех пор как Коврбекову поручили курировать торговлю и общественное питание, все заведующие, директора магазинов, столовых перебывали у него на беседе. Здесь его мнение было решающим, никто не вмешивался в эти дела. Редакции газеты он запретил печатать критические материалы о работниках руководимой им сферы: «Если что поступит, принесите, посмотрим». Никто из людей его подшефных организаций не имел права идти к Эмиеву, минуя «хозяина». Скажет, бывало, кто-то из руководителей, что в таком-то магазине допущена растрата, Коврбеков сразу. «Разберусь, тем паче, что и контроль у меня». Это было действительно «удобное» сочетание - торговля и контроль у одного куратора. Таким образом, сам куратор оставался бесконтрольным. Но при этом не стеснялся вмешиваться в дела других секретарей. Он считал себя самым компетентным человеком в районе, не исключая первого секретаря.

- Вы срываете план освоения средств на строительстве в районе,- обвинял он начальника строительного управления, преемника Эмиева.- Это антигосударственный подход. Если будете так работать и дальше, то мы будем вынуждены перевести вас на менее ответственный участок.

Нередко со своими замечаниями и указаниями он попадал впросак. Тогда тут же менял тон разговора, но оставался довольным, что сумел проявить свой характер и власть. Это для него было важнее всего. Расставался же с работником, в дела которого вмешивался, обычно дружелюбно.

- Черт знает,- замечал он как бы вскользь,- что за материалы пошли в строительстве? Никакого вида! Я говорю о материалах внутренней отделки жилья. Правда, может быть, не все они такие. Вот я был в Грозном на квартире у одного товарища. Там мне понравилась плитка, которой отделаны кухня, ванная, туалет. Отличная и работа -не то, что у нас. Понравилась мне и отделка стен коридора таким материалом, под дуб, тем паче, можно мыть стены. Никакой побелки, а то жена моя не очень здорова, а самому, понимаете, некогда. В Грозном теперь во всех квартирах так делается.

- У нас есть немного такого материала,- отвечал начальник строительного управления,- но он получен по специальному назначению.

- Значит, плохо выбиваете, раз немного,- возмущался Коврбеков.- Что, я за вас должен это делать?

- Это дело заказчика,- пытался тот оправдаться.

- Не знаю. Но убежден, что вы работаете плохо! Если так же будете продолжать и дальше, то нам придется поглубже разобраться в делах строительства в районе и сделать соответствующие выводы. Мы с Эмиевым об этом вчера только разговаривали. И качество строительства никудышное. Вот живет моя дочь в доме, построенном вашим управлением. Правда, тогда вы не были начальником, были главным инженером - самым ответственным лицом за качество строительства, а в ее квартире уже требуется ремонт. Не знаю, как быть. Свяжешься с этим ремстрой участком, не рад будешь; помимо того, что дорого берут, еще затянут.

- У вас завтра кто-нибудь будет дома?- догадливо спрашивал собеседник, собираясь уходить.

- Да, жена всегда дома,- нарочито равнодушно отвечает Коврбеков,- у дочери тоже кто-нибудь будет.- И добавлял ласково:- Кое-какие стройматериалы вам может подкинуть председатель райпо.

От людей не скроешься. По райцентру то и дело шли разговоры о том, что жена Коврбекова выбирает себе и своим близким дефицитные товары на складах райпо, что Коврбекову заново отделали квартиру особыми материалами, а заодно отремонтировали квартиру и его дочери. Председатель райпо и директор заготконторы вне очереди приобрели себе автомобили. Директор совхоза за государственные деньги построил особняк, огородил его высоким кирпичным забором, во дворе соорудил гараж для автомобиля. Заведующий фермой взял из совхозного стада племенную телку.

- Я просто не понимаю,- говорил Гапур Лизе,- чего не хватает людям. Смотри вокруг - какая жизнь! В будние дни люди одеты, как в праздничные. А какие дома во многих селах! Нас все это не удивляет, нам это привычно, кажется, что так было всегда. И все же, скажи, пожалуйста,- неожиданно спросил. Гапур,- можно ли в нашем универмаге одеться и обуться?

- Можно, конечно,- ответила Лиза, подумав.- Я же одеваюсь. Только вот плохо. Не то качество.

- Тогда почему жены некоторых ответственных работников ходят по складам и ищут там что-то особенное?

- Хотят, значит, одеться оригинальнее..., красивее...

- И этим выделиться среди других?

- Наверное.

- А вот ты и так среди других выделяешься,- обнял ее Гапур, улыбаясь,- не только внешностью, но и умом.

- Каждому такой кажется своя жена,- рассмеялась Лиза.

- Лиза,- Гапур посерьезнел,- ты знаешь, я хочу выступить на завтрашнем семинаре секретарей парторганизаций и партгрупоргов.

- Да,- ответила Лиза,- ты готовишься уже целых три вечера. Как же мне этого не знать? Я даже прочитала твои наброски о задачах по усилению идеологической работы в районе.

- Верно,- сказал Гапур,- но ты не знаешь всего, что я хочу сказать. Я думаю сказать о тенденциях некоторых ответственных работников, их жен, детей обособляться, оригинальничать, о тех, для кого прихоть превращается в потребность.

- И ты будешь называть этих людей?- насторожилась Лиза.

- Конечно. Их ведь немного. Я назову их.

- Ты просто озлобишь этих немногих против себя. Нужно ли говорить, если их там какие-то единицы?

- В том-то и дело,- сказал Гапур,- нужно рассказать людям об этих единицах. Пусть знают все, что они делают, прячась от других. А что касается того, что я их озлоблю, так это хорошо!- Он засмеялся.- Как же так работать, чтобы никто на тебя не злился? Ты думаешь, на тебя не злятся, когда ты кроешь там на женсовете района тех, кто нарушает нашу мораль о семье и браке?

- Это верно. Но ты же еще больше озлобишь против себя Коврбекова, который и так тебя не любит.

- Если он меня не любит, то чего же мне бояться озлобить его? Все же на семинаре я о нем говорить не буду. Там я скажу о других. А о нем скажу на бюро. А то он совсем распоясался, пока Эмиев все еще чувствует себя хозяйственным руководителем, а не политическим деятелем.

- Он до сих пор еще не вник в работу?- удивилась Лиза.

- Да,- ответил Гапур,- на радость Коврбекову еще и просит: «Если что у меня не так - вы мне подсказывайте».Но правом подсказывать пользуется только Коврбеков. Он просто вмешивается во все дела района. А где вмешается, там и путаница.

- Ох и плохо ему будет,- рассуждала Лиза,- когда поймет его Эмиев. Но, может быть, тебе будет легче?

А Гапуру становилось все труднее. Скованно себя чувствовали и другие члены бюро райкома. Зато Коврбеков торжествовал. Если у здания райкома множество легковых автомашин, так и знай - первый секретарь в отъезде.. Окна кабинета Коврбекова обычно светились до поздней ночи. Совещания проводились по поводу и без повода. Они нужны были Коврбекову для того, чтобы демонстрировать свою причастность ко всем делам. И тем не менее он умел отводить от себя ответственность, если случался в чем-либо провал.

- Там есть руководитель,- заявлял он в таких случаях, заносчиво вскидывая голову.- Он пусть и несет прямую ответственность. Он на то и поставлен.

В районе нередко стали освобождать от работы неугодных Коврбекову руководителей. Но никто из них даже не подозревал, что в этом повинен он. Коврбеков убеждал их, что беда идет от другого, что при удобном случае он постарается помочь им в устройстве на новую работу. Так создавалось мнение, что второй секретарь самый справедливый человек.

- Почему мы терпим у руководства такого зарвавшегося грубияна?- возмущался Коврбеков в кабинете Эмиева, требуя снятия с работы директора комбината бытового обслуживания.- Он развалил коллектив. Не ручаюсь за достоверность, но для него не существует никаких законов.

Вину за это Коврбеков сваливал на председателя райисполкома, который, по его мнению, покровительственно относится к директору комбината.

- Я здесь ни при чем,- объяснял он через неделю уже бывшему директору комбината,- я бы такого решения о вас не принял. Меня, наоборот, всегда подкупала ваша хватка в решении многих вопросов. Зная вашу порядочность и умение держать язык за зубами, могу сказать, что в вашем снятии виноват председатель райисполкома. Я же за тебя стоял всегда.- Переходил он на доверительное»ты».- Будет возможность - я тебя устрою.

- Буду жаловаться на них,- возмущался тот,- я выведу их на чистую воду!

- Это, конечно, дело ваше. Вы на это имеете полное право,- поощрял Коврбеков.

И тот строчил заявления и жалобы в республиканские органы, писал, что председатель райисполкома над ним издевается.



4

- Когда я работал начальником строительного управления,- заверял Эмиев партийный актив района,- оно всегда было передовым. Район тоже будет передовым, дайте только срок. Я первый секретарь и отвечаю за все сам.

Район, конечно, тяжелый. Но мы выведем его в передовые. Как-то на бюро райкома партии, где обсуждался вопрос о стиле работы бюро и секретарей, в присутствии представителя обкома партии Гапур и некоторые члены бюро заявили о том, что Эмиев не вникает в суть основных политических проблем, уделяя много внимания мелким, второстепенным вопросам.

- Наш район тяжелый,- повторял Эмиев.- То, что решается легко в других районах, у нас трудно. Мы поднимаем народ на решение, знаешь, трудных проблем,- говорил он с явной обидой,- а некоторые товарищи этого никак не хотят понять. Хотят работать, знаешь, по штампу.

Это была шпилька в адрес Гапура.

- Сложный район, тяжелые на подъем кадры,- вторил ему и Коврбеков, деловито хмурясь.- У нас, по существу, не с кем работать. Наши недостатки и промахи объясняются только этим. Нужно время, чтобы подобрать и подготовить хорошие кадры.

- Я пытаюсь всегда помогать Эмиеву, учитывая, что он недавно в партийном аппарате и во многом еще слабо разбирается,- говорил Коврбеков представителю обкома, пригласив после бюро его в свой кабинет.- Ведь он же несет полную ответственность за все дела в районе.

- Но ответственность за состояние дел в районе должны нести все члены бюро,- разъяснял представитель обкома.

- Оно, конечно, так, но доли ответственности разные, тем паче, разные и права. Эмиев вхож в любые инстанции республики, ему там и больше доверяют. Скажу по секрету, мои советы он не всегда воспринимает. Пытался подсказывать, но вижу: с каждым днем все меньше слушает меня...

На второй день утром Коврбеков с бумагами в руках пришел к Эмиеву.

- Говорить о недостатках, конечно, легко,- преданно глядя в глаза первому секретарю, заметил он,- тем паче, приезжим. Но плохо, когда они не видят огромной работы, которую мы проводим, не хотят замечать наших трудностей в районе. Гапур, по-моему, все чаще бросает камушки в ваш огород. Кто-то его настраивает на это, а он собирает информацию и передает в обком. А там тоже не всегда объективно оценивают обстановку.

- Все это чепуха,- отвечал Эмиев,- не обращайте внимания. На это я всегда, знаешь, говорю - равняйтесь на линию, а там все будет в порядке. Главное, что нужно делать,- поднять народ на все эти дела. Тогда все будет в порядке.

- Если бы не лезли те, кто этого не понимает,- вздохнул Коврбеков, опустив голову,- тем паче, те, кто не работал в таких условиях, как мы с вами. Я ему старался объяснить, он слушает и все равно свое твердит, что мы распыляемся, принимаем много решений, но не думаем об их выполнении.

- Будем держаться за линию!- громче обычного заявил Тархан Лаханович и самодовольно посмотрел на Коврбекова.- Вот что я вам скажу. Держись за линию, а все остальное, знаешь,- мелочь.

Он достал из ящика стола таблетку, быстрым движением руки кинул ее в рот.

- Для меня это дело было новое,- сказал он.- Я был человек иного склада, знаешь. Но сейчас мне приходится осваивать новые для себя вопросы. Мне кажется - я их за год настолько освоил, что могу диссертацию по ним писать. Если бы собрать все речи, произнесенные мною за это время, то вполне можно было бы получить степень доктора наук. Но мне, знаешь, это не нужно.

- Да так оно и есть,- поддакнул Коврбеков одобрительно.- Если бы собрать ваши речи по сельскому хозяйству, по торговым делам, по идеологическим вопросам, тут материала на три диссертации хватило бы!

- Что поделаешь!- пожал плечами Эмиев.- Будем работать. Главное - держаться за линию, народ поднимать на решение больших проблем. Тогда нам не страшны и любители делать всякие, знаешь, замечания.

С этими словами он поднялся, похлопал Коврбекова по плечу и направился к выходу, сказав ему, что он после обеда поедет по полям.

- По полям, по полям,- ворчал Коврбеков, пригласив к себе Гапура.- Все знают, что эти поездки ни к чему, и никто ему об этом не скажет.

- А почему бы вам и не сказать?- спросил Гапур.- Тем более что вы по полдня у него сидите.

- Много раз говорил,- сердито отвечал Коврбеков,- но это бесполезно, когда говорю я один. Вот как-то соберемся, начните вы, а я поддержу, тем паче, уже все члены бюро между собой об этом говорят.

- Хорошо,- согласился Гапур,- ведь я и некоторые другие работники по нескольку дней не можем попасть к нему. А есть неотложные вопросы.

- Какие же это вопросы?- нахмурил брови Коврбеков.- Давайте будем решать их сами, тем паче, он их мне всегда поручает, хотя у меня дел хватает и без них.

На следующий день Эмиев собрал членов бюро. Говорили о делах в сельском хозяйстве. В конце совещания Гапур, как было условлено с Коврбековым, сказал, что многие неотложные вопросы не решаются из-за того, что к первому секретарю невозможно попасть в течение нескольких дней.

- Я не могу целыми днями сидеть в кабинете,- возмутился Эмиев.- Я отвечаю за весь район, а вы отвечаете только за свое дело,- предупредил он строго.- А меня видеть каждодневно необязательно. Когда мне надо будет, я вызову вас.

- Тем паче,- подхватил Коврбеков,- предложения и мероприятия по самым разным вопросам есть - можно теперь действовать без ежедневных инструкций и советов.

- Совершенно верно,- заключил Эмиев.- А сейчас давайте, товарищи, разъедемся по селам и будем поднимать народ на дело. Я, товарищи, после обеда объеду поля двух-трех совхозов. Ни в партком, ни в конторы хозяйств я не буду заезжать, а, как всегда, поезжу по полям, посмотрю, что там делается.

Теперь Эмиев избегал встречи с Гапуром. Да и когда удавалось поговорить, откровенного разговора не выходило. Эмиев по-прежнему советовал «не брать на себя больше положенного», подчиняться беспрекословно, не горячиться.

- Я слишком долго «не горячился»,- как-то не выдержал Гапур.- Я и все работники отдела пропаганды давно уже ждем, что вы - первый секретарь райкома, наконец обратите внимание на нашу работу. Вникнете в нее, будете поддерживать нас. Это ведь ваша обязанность. И по ее состоянию будут оценивать вашу деятельность.

- Моя деятельность, знаешь, оценена давно,- перебил его Эмиев.- Не вам, знаешь, о ней говорить.

- Это почему же не мне?!- стараясь говорить как можно мягче, возразил Гапур.- Я все это говорю потому, что вы начисто отрицаете значение идеологической работы. Какое бы мероприятие мы ни проводили, Коврбеков вмешивается - отрицает его необходимость, считает его не нужным, и вы, как правило, поддерживаете его. А это наносит вред воспитательной работе в районе.

- Слушайте, сколько вам лет?- возбужденно спросил Эмиев, поднимаясь из кресла.

- Двадцать восемь. Это немного, но думаю, достаточно, чтобы понимать свою ответственность за дела в партийной организации,- ответил Гапур.

- А знаешь, сколько мне?- спросил Эмиев, продолжая стоять.- Я уже разменял шестой десяток. У меня дочери в таком возрасте, знаешь, как ты.

Эмиев опустился в кресло, положил под язык таблетку и более спокойно продолжал:

- Я слушаю вас и вспоминаю себя в таком возрасте. Я тоже, знаешь, был горячий. Горел весь, считал главным только то, что делаю я, а остальное считал второстепенным. Но с возрастом все это прошло. То же будет и у вас. Я даю вам совет: прежде, чем сказать что-нибудь, имеющее принципиальное значение, посчитайте до десяти, а то и до двадцати или даже больше.

- Тогда только счетом и буду заниматься.

- Слушай дальше,- продолжал поучать Эмиев.- Во-вторых, знаешь, не забывайте, что вы - горец. Горцы со старшими так не говорят. Они их слушают и беспрекословно подчиняются. Как-то у меня был разговор с одним большим начальником. Он спокойно выслушал и спросил:»Слушай, молодой человек, ты откуда такой взялся?» Отвечаю ему вполне серьезно, откуда я и чем занимаюсь, и опять начал доказывать, размахивая руками чуть ли не перед самым его носом. Потом я очнулся и порядком сдрейфил. Думаю, будет мне сейчас на чай. Начальник спокойно достал папиросу, прикурил и говорит: «Давай работай честно да научись вежливо обращаться со старшими по возрасту и должности». Через несколько лет мне вновь пришлось с ним встретиться. Сижу, знаешь, среди других, притих, стесняюсь поднять голову. На совещании дело было. Он, очевидно, заметил мою растерянность. Во время перерыва подозвал меня, знаешь, спросил, как дела. Улыбался, но ничего не напомнил. А я готов был провалиться сквозь землю.

Эмиев долго еще рассказывал о встречах с крупными руководителями и своих прошлых недостатках, объяснявшихся его неумеренной горячностью.

- А знаете, мне нравится ваша прямота,- сказал он вдруг.- То, что думаешь, надо прямо говорить, а то будешь все время носить на сердце, знаешь. Я говорил, говорю и буду говорить, что если мы хозяйственные дела не подтянем, то грош цена всей нашей работе. Тут нам, знаешь, лозунги не помогут. Никакими лекциями не восстановишь то малое, что упустишь в хозяйственных делах.

- Но вся наша идеологическая работа и направлена...

- Самое главное,- перебил Гапура Эмиев, давая понять, что разговор окончен, что ему нужно уже уходить,- держаться за линию. Весь народ поднять на решение больших дел, которые мы должны выполнять, знаешь. Работай живей, а все остальное само собой приложится.

Гапур направился к двери.

- А между прочим,- остановил его Эмиев,- я до сих пор не вижу больших изменений ни в оформлении лозунгами дорог, знаешь, ни в состоянии тех проблем идеологической работы, о которых я говорил на семинарах и совещаниях. Словом, действуй живее, знаешь, чтобы наш район был впереди. Это можно сделать. Народ у нас хороший. Только его надо поднять на решение дел. А они у нас, знаешь, большие в этом году, еще больше будут в следующем году. Давай-давай. Мне нравится, знаешь, твоя откровенность. Но подумай над нашим разговором. В твоем возрасте свойственно горячиться, подумай над моим советом, он тебе пригодится, знаешь.

Гапур был раздосадован. Если до этого разговора у него в душе еще теплилась какая-то надежда на то, что удастся переубедить Тархана Лахановича, сейчас она исчезла. Что делать? Так дальше продолжаться не может - в этом не было никакого сомнения. Однако как исправить положение, с чего начать, что предпринять? Пожаловаться в обком? Не поймут ли это как его слабость? Не рассудят ли как навет? В размышлениях об этом и застал его Коврбеков, заглянувший зачем-то в кабинет. Гапур не скрыл, о чем он думает. Поддержки у Коврбекова он, разумеется, не искал. Просто думал вслух.

- Вы правы,- неожиданно поддержал его Коврбеков,- с таким отношением первого секретаря трудно добиться успехов в идеологической работе. С вас могут крепко спросить в обкоме за идеологическую работу. Если будете молчать, отвечать придется вам. По-моему, лучше обратиться в обком. Смотрите сами. Лучше, конечно, рассказать. Здесь и не знаешь, как вам посоветовать. Конечно, вы правы. Он перегибает. Но в обкоме-то об этом никто не знает.

Как только Коврбеков начал говорить, усиленно подчеркивая, что разделяет тревоги Гапура и поддерживает еще и самому Гапуру не совсем ясные намерения, тот неожиданно успокоился. Исчезла досада на Эмиева. Вопросы, только что казавшиеся неразрешимыми, вдруг как-то уменьшились, стали как будто и несущественными.

«Если Коврбеков почти слово в слово сочувственно повторяет мои мысли, выражает те же самые опасения - значит, я в чем-то ошибаюсь. Ведь это он ставит мне палки в колеса! Не могут наши точки зрения совпадать... Допустим, я преувеличиваю, и палок в колеса он не ставит, но ведь и не способствует Моим действиям и планам? А сам все время твердит, что первый поручил ему «присматривать» в числе Других и за моим участком работы. Странный способ «присматривать»... Какой из этого вывод? Вывод такой: Коврбеков хочет поддержать мои, если уж говорить честно, панические настроения. Он явно хочет, чтобы у меня опустились руки. Тогда - само собой!- ни о каких «успехах в идеологической работе» и помышлять не придется. Вот тогда он и заявит Эмиеву с торжеством: «Я же говорил!» Так, так... Значит, из этого вывода следует другой, всякое уныние прекратить, никакой паники не допускать. Работать!»

Гапуру стало смешно. Давно ли он хотел разоблачить лицемерие Коврбекова? Сейчас очень подходящий момент - лицемерия хоть отбавляй! Но делать какие-либо разоблачения он не будет. Вполне достаточно того, что этого человека он, как говорится, «раскусил». Теперь можно определить линию поведения с ним.

Коврбеков же, продолжая говорить и внимательно наблюдая за Гапуром, уловил изменение его настроения. Истолковал перемену так: «Он повеселел... Тем паче, моя поддержка придала ему решимости. Будем бороться с Омиевым...» И, устало поднимаясь, чтобы уходить, заключил:

- Вы правы. Но вот в обкоме об этом не знают...Гапур проводил его насмешливым, взглядом.

Иное говорил Коврбеков в кабинете Эмиева.

- Ничего у нас не получается, ничего нового не делается в идеологической работе. Секретарь по идеологии выдумывает все новые и новые формы, от которых нет никакого прока, тем паче, я не слыхал, чтобы так делалось еще где-нибудь. Видите ли, он предложил бюро такую форму воспитательной работы по месту жительства, как ежемесячные появления партийных, советских, хозяйственных руководителей в жилых домах - туда должны приходить жители соседних домов, и руководитель должен отвечать на их вопросы. Мы ведь ему сказали, что этого не надо делать, это принижает роль руководителей. А он все равно свое. По-моему, у него много фантазерства. Все вздыхает по Саварову, рассказывает, что тот его поддерживал, понимал толк в деле. Гапур был вчера у вас. Возмущается, недоволен беседой вашей. Мне показалось - он собирается жаловаться в обком. Получается, будто он один все это понимает, а другие - нет. Откуда у людей такое высокомерие? Прямо не знаю, что с ним делать. Впрочем, вы первый - вам и решать!

- Все это не столь важно, знаешь,- сказал наконец Эмиев.- Об этом я меньше всего думаю. У нас дела большие. Надо их решать. Но надо подумать. Может быть, он кое в чем и прав. Я подумаю.



5

Гапуру и другим членам бюро, вопреки мнению Коврбекова, удалось убедить Эмиева, что Иналуков по своим качествам руководителя, остановившегося на уровне стиля и методов работы еще в тридцатых годах, не удовлетворяет требованиям наших дней. Он не желает понимать ничего нового, вспыльчив, неуравновешен, да и возраст у него давно уже пенсионный, и потому его нужно отправить на отдых. Предложили ему пенсию. Тот долго отказывался, обижался. Все же его убедили, что лучше уйти самому, чем дожидаться освобождения за недостатки в работе.

Гапур чувствовал, что эта победа здравого смысла - в интересах дела. Молодые, инициативные работники райсовета не могли при Иналукове работать в полную силу.

Подготовить предложение по новой кандидатуре председателя райисполкома было поручено Коврбекову. Тот выбрал Банаева, который работал председателем районного комитета народного контроля, своего старого приятеля. И это назначение компенсировало ему поражение в вопросе об освобождении Иналукова.

- Спокойный, рассудительный,- характеризовал через несколько дней Коврбеков свою кандидатуру.- Исполнительный и аккуратный работник. Правда, опыта советской работы у него маловато, но зато у него богатый жизненный опыт.

- Подумай,, подумай, знаешь,- говорил Эмиев, глядя в окно.- Легче подобрать, знаешь, труднее потом ошибку исправлять. Подумай еще. Дня через два приедет представитель обкома, вместе с ним обсудим.

- Тем паче,- настаивал Коврбеков,- надо сегодня же определиться. Сначала самим побеседовать с ним, подсказать, что ему нужно знать в разговоре с этим, как его там... Не нравится что-то он мне, этот представитель,- махнул рукой Коврбеков.- До всего ему дело, собирает всякие сведения.

- Думайте, думайте о кандидатуре,- все еще глядя в окно, повторил Эмиев,- времени у нас мало.

- Другого не придумаю,- решительно сказал Коврбеков,- кандидатура Банаева самая подходящая. С первого слова вас поймет, никогда, ни в чем противоречить не будет. С ним работать легко.

Эмиев молчал, разглядывая через окно крышу строительного управления.

- Как хотите,- обиженным тоном сказал Коврбеков.- Я за Банаева ручаюсь, тем паче, знаю его по совместной работе. С ним работать было легко.

- Вот там, знаешь, замечательные кадры,- встал Эмиев, указывая рукой в сторону управления.- Тех я хорошо знаю.

- Но они строители,- возразил Коврбеков.- А здесь нужно заниматься и депутатскими комиссиями, и торговлей, и финансами.

- Ничего, что строители,- стоял на своем Эмиев.- Научатся заниматься и другими делами. Я ведь тоже за это время, пока здесь, знаешь, научился заниматься всеми вопросами.

Видно было, что Эмиев постепенно сдавался.

Коврбеков, довольный тем, что Эмиев вновь перелистывает личное дело Банаева, беспрерывно говорил об отличных качествах своего протеже.

- Да, возраст у него действительно подходящий,- сказал Эмиев, глядя на заполненный Бакаевым листок по учету кадров.- В торговле, оказывается, работал, знаешь.

- Я же говорю, будет он работать, лишь бы в обкоме утвердили. Вы сможете этого добиться, если сумеете доказать обкомовскому представителю его ценность для нас.

- Да он еще на кое-каких работенках побывал, знаешь,- сказал Эмиев, хотя и не первый раз сегодня читал личное дело Банаева.- По-моему, можно на этой кандидатуре остановиться, знаешь. Но все же давай еще подумаем. Могут и не пропустить: жиденький послужной список у него, хотя он и немолодой. На всякий случай нам надо иметь еще несколько кандидатур.

- Думай, не думай,- поднялся Коврбеков и стал медленно прохаживаться по кабинету, заложив руки за спину,- а лучшего я не придумаю, тем паче, он у меня в подчинении был. Прежде, чем сделать то, что ему поручишь, он десять раз спросит, так ли делает.

- Давай, давай, давай,- настаивал Эмиев,- лучше, как говорят, «семь раз отмерь - один раз отрежь». Нам в таком деле никак нельзя ошибаться, знаешь. Дел у нас больших много, а завтра еще больше будет.

- Конечно, дел у нас много,- согласился Коврбеков,- тем паче, планы будущего года еще сложнее. Надо скорее решить этот вопрос, а то навяжут кого-нибудь со стороны, и будешь с ним спорить, вместо того, чтобы дело делать, как сейчас с «идеологом».

- Главное - народ нужно поднять на все эти сложные дела,- сказал Эмиев, отодвигая от себя личное дело Банаева,- главное, знаешь, меньше ошибок допускать.

- Ну так как с ним поступим?- наседал Коврбеков.

- Будем рекомендовать,- после некоторого раздумья решительно заявил Эмиев.- Думаю, что он будет работать, знаешь. Будем подсказывать, учить.

- Смотрите,- пожал плечами Коврбеков, словно это было не его предложение.- Дело ваше, тем паче, вам же его там, наверху, отстаивать.

Через несколько дней Эмиев доказывал представителю обкома:

- Другой, более достойной кандидатуры в районе нет. А пока новый человек освоит район, с людьми познакомится, пройдет время, а нам, знаешь, некогда - дел много.

Он вновь начал рассказывать о сложных проблемах, которые решает он, о том, как ему тяжело. Судя по рассказу, все в районе делалось лично им, только под его руководством.

- Устаю страшно, знаешь,- жаловался Эмиев,- день и ночь начеку. Ляжешь, знаешь, часа в два-три, только успеешь задремать, как телефонный звонок. Звонят строители - чисто инженерный вопрос без меня не могут решить. Спрашиваю: «Чего же вы ночью, знаешь, звоните?»Отвечают: «Днем до вас не добраться». В общем, о кандидатуре, знаешь,- сказал он наконец,- кандидатуры у нас другой нет. Мы остановились на этой.

На второй день Эмиев пригласил к себе в кабинет Банаева.

- Садись, гостем будешь,- сказал он ему и вызвал секретаря:- Принесите нам два стакана чая и закройте нас. Скажите, что меня нет.

Банаев, застенчиво потупившись, осторожно взял стакан с чаем и маленькими глотками стал пить. Он был и так небольшого роста, но от волнения казался еще меньше. Ноги его, упершиеся носками в пол, судорожно дрожали. На самой макушке лысеющей головы выступили крупные капли пота. Банаев знал, зачем его пригласил Эмиев. Накануне вечером Коврбеков звонил ему домой. Затем они вместе вышли прогуляться перед сном.

- Хочу сделать тебя председателем райисполкома,- покровительственно сказал Банаеву Коврбеков.- Вот уже целую неделю пробиваю этот вопрос.

- Я вам так благодарен,- растерянно и радостно отвечал Банаев,- я вас не подведу!

Он задыхался от радости, то забегая вперед и глядя снизу вверх в глаза Коврбекову, то беря его под руку.

- Словом,- сказал твердо Коврбеков,- ты будешь председателем, но смотри не зазнавайся. А то - бывает. Имей в виду, никто еще об этом не знает, кроме Эмиева, меня и тебя. Из членов бюро тоже никто, кроме нас, не знает, тем паче, Гапур - этот может поднять шум.

- Что вы, что вы,- замахал руками Банаев,- я ничего не знаю, вас не видел и не слышал...

На беседе у Эмиева он выражал полное недоумение, зачем и почему его пригласили.

- Не знаешь?- спросил его Эмиев с улыбкой. В таких случаях он всегда обращался к человеку на «ты», считая, что это теснее сближает, создает обстановку взаимного доверия.

Банаев вздыхал, вытирал носовым платком слезящиеся от умиления глаза и потеющую макушку головы.

Эмиев изучающе смотрел на него, губы его растянулись в улыбке.

- Ну, ладно,- взглянул на часы Эмиев. Было уже три часа после обеда.- Вот что,- обратился он к Банаеву,- разговор пока между нами, об этом знаем только мы с тобой. Я еще ни с кем не советовался. Хочу сделать тебя председателем райисполкома.

- Это так неожиданно!- слукавил Банаев.- Я прямо не знаю - смогу ли... Конечно, я сделаю все, что выскажете.

- Оно-то, конечно, может, и так,- сказал Эмиев, не глядя на Банаева,- но...

- Мне страшновато,- перебил его Банаев, встревожившись этими словами Эмиева,- но с вами я буду работать днем и ночью. У вас я обязательно научусь.

- Главное - работать и работать,- оживился Эмиев.- Народ будем поднимать на большие дела. Район надо сделать самым передовым в республике.

- С вашей энергией и с вашим опытом,- моргая редкими ресницами, говорил Банаев,- легко сделать его самым передовым. Вы так здорово умеете народ поднимать. Люди это видят!

- Ну, ладно, знаешь,- встал Эмиев.- Значит, так, будем вместе работать. Только никому ни слова. Знаешь, пока не решится вопрос. Завтра утром поедешь в обком, там с тобой побеседуют. Возьми и проштудируй сегодня все материалы по заготовкам и прочим проблемам, а то могут спросить, знаешь.

На другой день состоялось заседание партбюро.

- Вы знаете, что завтра, как было объявлено в газете, сессия райсовета,- напомнил Эмиев членам бюро.- В повестке дня вопрос о ходе благоустройства райцентра. Но первым и самым главным - будет организационный: избрание председателя исполкома.

В кабинете установилась минутная тишина. Первым ее нарушил легким кашляньем и скрипом стула сидевший отдельно, в сторонке, Банаев.

Щуплый, маленького росточка, с острыми мелкими чертами лица, он то и дело нервно приглаживал на затылке редкие, гладко зачесанные назад волосы, чуть ли не с испугом поглядывая на членов бюро, ища взглядом поддержки у Коврбекова. Но тот сидел с каменным лицом, будто вопрос, какой сейчас решался на бюро, не имел к нему никакого отношения.

- Есть предложение,- сказал Эмиев, быстрым взглядом окинув членов бюро,- председателем райисполкома выдвинуть товарища Банаева. Кандидатура его согласована с обкомом партии. Будут ли вопросы ко мне или к товарищу Банаеву?

Вопросов не было. Члены бюро переглядывались между собой, как бы спрашивая: «А будет ли толк от него в роли предрика? И как это обком мог принять эту кандидатуру?»

- А почему бюро об этом впервые слышит?- не выдержал Гапур.

- Вот и советуемся с бюро,- ответил вместо Эмиева Коврбеков.

- А как все-таки думает сам Банаев?- спросил один из членов бюро.- Осилит ли он эту большую работу? Ведь он себя ничем еще не проявил и в районном комитете народного контроля.

- Я - как скажет бюро,- пробормотал Банаев, вставая со стула.- Мое дело работать там, куда пошлете.

На сессии районного Совета председателем райисполкома был избран Банаев.

- Ты получил высокий пост, смотри теперь, сохрани за собой это кресло,- через несколько дней наставлял Банаева его дядя.

Он пришел к Банаеву домой, как только дошли до него слухи о назначении племянника на высокий пост. Тот с подчеркнутой покорностью выслушивал старика.

- Ты еще неопытен,- покровительственно поучал дядя.- Ты теперь сделался хозяином района и должен прежде всего знать, как удержаться в таком кресле. Попасть туда трудно, но очень легко упустить его. А упустишь - не вернешь. Никогда не стесняйся уважать начальников, даже если они моложе тебя. Старайся угодить им. Главное, кто бы сверху ни приехал - угощай, одаривай, старайся сблизиться семьями. На работе трудиться тоже надо умеючи. Будь всегда на виду у начальства. Особо не надрывайся, но покажи, что ты всегда занят работой.

Почти в то же время Коврбеков убеждал Эмиева: мол, надо бы подготовиться к предстоящим выборам в местные Советы, настаивал на внимательном изучении всех кадров советских органов.

- Ты, знаешь, курируешь Советы, ты и займись этим,- согласился Эмиев.- Главное - подобрать таких, чтобы не вихляли, а хорошо трудились.

Коврбеков был доволен.

- Займусь этим немедленно - тем паче, и председатель новый.

- Я поехал в стройуправление, знаешь,- сказал Эмиев, складывая в ящик письменного стола ручки и бумаги, которые он всегда перекладывал с места на место, когда беседовал с кем-нибудь из работников.- Никак не привыкну к кабинету. Тянет на объекты, знаешь.

- А когда предложения по кадрам вручить?- спросил Коврбеков, сочувственно вздыхая.

- Сегодня уже не успеешь. День на исходе. Завтра, знаешь, подумай, а послезавтра дашь мне. Нужно торопиться с этим делом.

- Тем паче,- охотно согласился Коврбеков,- к выборам все должно быть ясно, а они не за горами.

По составленному Коврбековым расписанию на второй день в райком поочередно шли председатели и секретари исполкомов сельских Советов. Принимали их Коврбеков вместе с Банаевым. Просматривали листки по учету кадров, приценивались, насколько тот или иной работник отвечал своему назначению, можно ли его рекомендовать на следующий срок или лучше подобрать другую кандидатуру.

- Ну, как твое мнение?- спрашивал иногда Коврбеков Банаева о том или другом работнике.

- Мне кажется,- робко отвечал Банаев,- его можно вновь рекомендовать председателем. А секретарь показался мне не совсем удачным.

- А не наоборот?- с подвохом спрашивал Коврбеков, хитровато прищуривая глаза и покровительственно улыбаясь.

- Вполне возможно,- тут же кротко соглашался Банаев.

- Всех изучили...- докладывал Коврбеков через день Эмиеву.- Состав этот, как заверяет Банаев, должен быть что надо.

- Хорошо,- согласился Эмиев.- Но учтите - в конечном счете решающее слово за депутатами. Если они и мне подходят, знаешь, хоть трижды предлагай, их не выберут. Народ лучше знает, кого выбирать руководителем, а кого не надо. Но предложения, конечно, надо иметь.

- Может быть, обсудим кандидатуры заведующих отделами исполкома?- спросил Коврбеков, удивленный предупреждением Эмиева.- Тем паче, тут надо помозговать, хотя вы и говорите, что сами депутаты лучше знают, кого им выбирать. Дело-то ответственное.

- Давай, знаешь, не торопись,- посоветовал Эмиев,- чтобы меньше было издержек. Подбор и расстановка кадров - дело не простое, знаешь. Словом, давайте мне завтра свои предложения по заместителю председателя и заведующим отделами, с которыми выйдем на сессию. Но смотрите, чтобы все было проверено. Учтите и мнения людей о них.

Коврбеков с Банаевым снова уединились в кабинете, чтобы еще раз взвесить все «за» и «против» по кадрам.

- Может быть, этого порекомендуем вновь?- говорил иногда Банаев неуверенно.

- Я не советую,- решительно возражал Коврбеков.- Тем паче, он слишком предан был прежнему председателю. А вам-то он кем доводится? Не друг ли? Ведь нельзя по этим признакам подбирать кадры.

- Нет, нет! Что вы!- виновато отступал Банаев.- Я ведь совсем мало знаю его. Но мне говорят, что он хорошо работает. По-моему, он у вас в кабинете часто бывает.

- А почему это вас интересует - кто и когда у меняв кабинете бывает? Тем паче, это мое дело, я курирую финансовые органы. А он - заведующий райфинотделом.

- Я понимаю,- оправдывался Банаев дрожащим голосом,- я это знаю, что вы курируете. Я думал, что он у вас на хорошем счету. Только потому и сказал...

- Ладно,- махнул рукой Коврбеков с недовольным выражением лица.- Пойдем дальше.

- А этого, мне кажется, надо менять,- стараясь угодить, сказал Банаев.- Тем более вы его сами как-то критиковали.

- Да,- задумался Коврбеков, отложив карандаш в сторону.- Если вы так будете подбирать кадры, то далеко мы не пойдем.

Банаев опустил голову, почти втянул ее в плечи, робея поднять на Коврбекова глаза.

- Я не то хотел сказать,- взмолился он.- Мне-то все равно, кто будет на том месте. Я вовсе не заинтересован менять хороших работников, но поскольку вы сами его когда-то критиковали, то я счел нужным сказать это...

- Критиковал и буду критиковать.

- Я только хотел как лучше,- заволновался Банаев.- Вы же меня знаете. Я - за ваши предложения.

- Он хотел как лучше,- зло усмехнулся Коврбеков.- А я, выходит, хочу сделать хуже. Видите ли, он хочет как лучше, а я здесь ничего не понимаю и стараюсь делать хуже.

На следующий день с предложением о заведующих Отделами Коврбеков пришел к Эмиеву один. Он важно положил на стол перед первым секретарем бумаги, сказал: «Вот они, рожденные в муках». И от имени Бакаева рекомендовал заместителем председателя райисполкома Тариева Хасана.

- Нет,- решительно заявил Эмиев.- Никто нас не поймет, знаешь. У него плохая репутация. Заместителем председателя райисполкома секретарь райкома по идеологии рекомендует Арцыева Адама. Учитель, способный парень. И не спорьте, знаешь. С этим предложением согласен.

- Как вы знаете, товарищи,- говорил Эмиев на бюро райкома,- в ближайшие дни после выборов у нас состоится первая организационная сессия районного Совета. Из среды депутатов мы должны, знаешь, выбрать лучших из лучших и рекомендовать заведующими отделами. Слово имеет товарищ Коврбеков. Они с Банаевым долго и тщательно изучали кандидатуры.

Коврбеков называл отдел и фамилию депутата, рекомендуемого заведующим, читал его краткие биографические данные. Члены бюро райкома высказывали свое мнение о каждой кандидатуре. И если большинство было против предложения Коврбекова, Эмиев коротко резюмировал: «Плохо сработали Бакаев с Коврбековым».

- Я бы не сказал, что мы плохо сработали,- пожал плечами Банаев, поглядывая на Коврбекова.- Мы же лучше знаем эти кадры, чем все остальные члены бюро. Я же ведь как председатель райисполкома повседневно работаю с председателями сельсоветов.

- Тем паче,- с ноткой обиды в голосе сказал Коврбеков,- мы же несколько дней специально изучали эти кадры.

- В конечном счете, знаешь,- явно чем-то недовольный, повысил голос Эмиев,- это дело сессии. Последнее слово за депутатами, знаешь.

- Это дело, конечно, сессии, депутатов,- поддержал Эмиева и Гапур.- Кадры изучают не два дня, а за все время их работы. И дело это не только ваше, а всех членов бюро райкома.

Коврбеков искоса поглядывал на Гапура, как ему думалось, и здесь - главного виновника того, что не все его и Банаева рекомендации были поддержаны на бюро. Коврбеков был обескуражен провалом своих предложений. Он не ожидал, что Эмиев и все остальные члены бюро райкома не поддержат его. Беспокоил его и первый секретарь, который, как ему казалось, уже не относился к его советам с прежним доверием. И все же обиду он затаил ,на Гапура.

- Вот так, брат! Что мы работали, что не работали,- заявил он раздраженно Банаеву после бюро.- Почти ни одно наше предложение не прошло. У тебя не хватило настойчивости провести свое мнение. Да и кадры председателей сельсоветов ты знаешь не лучше остальных членов бюро, хотя должен был бы знать больше всех нас.

- Надо бы разобраться в идеологических кадрах,- говорил Коврбеков, как обычно ежедневно подолгу засиживаясь в кабинете Эмиева.- А то Гапур считает, что это касается только его. Тем паче, это очень сложный участок, и когда-нибудь он вас подведет своим единоличным мнением... Там, где мы имеем дело с выборными должностями, проще. Если бюро ошибется, то сами люди поправят, как вы сказали, а там, где назначаются, труднее.

- Разберемся и там,- сказал Эмиев.- Не все сразу. Мы и так очень много сделали и по кадровым вопросам, и в руководстве, знаешь, экономикой. Сделаем, все сделаем - придет срок. У меня совершенно нет времени даже для чтения книг. Я их получаю кипами, еле успеваю просматривать. Устаю, знаешь, а отдыхать некогда. Дела, дела. Очень трудно работать первым секретарем без особой подготовки. В кино не помню когда ходил последний раз...

Некоторые кадровые вопросы, наспех решенные по настойчивости Коврбекова, отрицательно отразились на деятельности отдельных предприятий, прежде всего на двух совхозах, где были заменены неугодные Коврбекову опытные директора.

Это не могло не сказаться отрицательно на отдельных участках работы. А Коврбеков словно закрыл на все это глаза. Кто половчее, получал желаемый пост, тянул к себе своих друзей, родственников. Те же из ловкачей, кому не удавалось добиться успеха, сначала засыпали республиканские учреждения и райком партии анонимными жалобами на честных и добросовестных работников района, должности которых они стремились занять, мешая людям спокойно работать бесконечными проверками. Если же все их попытки проваливались, то они уже открыто жаловались на Эмиева, клеветали на хороших работников, пытались привлечь на свою сторону легковерных, простодушных людей.

Гапур и другие члены бюро настаивали на разоблачении таких клеветников перед людьми через печать, на собраниях.

- Э... чего там, знаешь,- не соглашался Эмиев.- Пусть себе злобствуют каких-то шесть креслоискателей, знаешь. Кто им поверит? Кого они обманут? Люди сами их раскусят, знаешь. Так что, не надо на них обращать внимания...

- Вы, конечно, правы,- в это время Коврбеков у себя в кабинете объяснялся то с одним, то с другим жалобщиком,- вас незаслуженно держат в тени. Вас нужно бы давно выдвинуть на более ответственную работу. Но я тут не виноват. Тем паче, я не первый. Ваше право добиваться своего. А как это делать - вам виднее.

Гапур все это чувствовал, замечал, пытался как-то противодействовать клеветникам, но Эмиев и тут сдерживал его, говоря:

- Поймите, эта кучка нам не страшна. Сам народ разберется, знаешь. Мы о ней даже говорить не будем. Игнорировать таких надо, знаешь.

Но как бы Эмиев ни старался не обращать внимания на карьеристов, они сами давали о себе знать. Они ловили неустойчивых людей и перетягивали на свою сторону. А легковерные люди, оказавшись в их сетях, уже не могли вырваться из них, повинуясь злой и хитрой воле злопыхателей.

- Абсолютное большинство народа, знаешь, на уровне,- успокаивал Эмиев, когда Гапур докладывал ему о недостойном поведении карьеристов, о том, что они играют на религиозных чувствах людей, пытаясь возрождать даже националистические предрассудки.- Жалкие эти одиночки нам не страшны, знаешь,- самоуверенно продолжал Эмиев.- Их просто нужно перевоспитывать. Видишь ли, сбились они с правильной линии. А потом сами поймут, когда мы их оставим без внимания.

Гапур тяготился неуверенностью. Он понимал, что создавшееся положение необходимо исправить. Но что делать? В одиночку тут действовать невозможно. После долгих раздумий Гапур решил свои предложения изложить на бумаге, чтобы обсудить на бюро райкома.

- Все это правильно, знаешь,- ответил Эмиев, прочитав бумагу,- все это, конечно, так, но горячиться не следует. Горячность может только навредить делу. Как бы там всякие карьеристы ни шумели, район, знаешь, идет вперед. Это главное. А для бюро здесь нет предмета разговора, знаешь.

- Он бы еще быстрее шел,- пытался возразить Гапур.- Зачем терпеть помехи на его пути? Ведь надо решительно разоблачать таких проходимцев, которые мешают честным людям спокойно работать.

- Э-э,- предупредил Эмиев,- не торопись. Это не так быстро делается. Нужно, знаешь, время. Там посмотрим. Может, и примем решительные меры против них. Может быть, ты и прав.


7

Гапур был доволен, что все-таки ему удалось добиться выдвижения Адама заместителем председателя райисполкома и многие единоличные субъективные предложения Коврбекова по кадровым вопросам уже не стали так легко проходить. Члены бюро так же, как и Гапур, уже видели необъективность Коврбекова в некоторых вопросах. Зачастую он оставался один со своим никем не поддержанным мнением.

С приходом друга в райисполком Гапур почувствовал себя увереннее. С Адамом, думал он, ему легче будет работать. Однако Коврбеков с первых же дней начал наговаривать на Адама Эмиеву, настраивал против него и Банаева.

- Мы допустили ошибку,- сказал он Эмиеву в присутствии Гапура.- Это не та фигура. Он оказался слабым работником, тем паче, он начинает подсиживать председателя.

- Все будет хорошо,- неожиданно резко сказал Эмиев, понимая уже предвзятость Коврбекова к Адаму, избранному вопреки его желанию, и все же, как всегда в таких случаях, пытаясь избежать острого разговора,- все станет на свое место, знаешь. Главное - дела, делав районе. Главное - надо народ поднять на решение этих дел.

Гапур пытался дать отпор Коврбекову, подчеркнув ошибочность его оценки достоинств и способностей Адама.

- Коврбеков старше вас,- старался примирить их Эмиев.- Вы должны, знаешь, считаться с этим. Вот доживете до наших лет, узнаете. Будьте на уровне. Работайте дружнее назло всем злопыхателям, знаешь. А то всегда найдутся такие, кто хотели бы вбить клин между нами, знаешь. Горячиться не нужно. К хорошему это не приведет.

- Ты член бюро, секретарь райкома,- наступал на Гапура Адам.- Смелее ставь вопросы на бюро. Коллективно ломайте упрямство Эмиева. Ты же знаешь много конкретных фактов двурушничества и лицемерия Коврбекова. Заяви об этом на заседании бюро. Не может быть, чтобы бюро не поддержало тебя!

- Но Эмиев не хочет обострять с Коврбековым отношения,- вздохнул Гапур.- Да и не знает он еще всей его подноготной. Я стараюсь, чтобы Эмиев сам понял до конца двурушничество Коврбекова, который заигрывает с клеветниками, ищущими слабых людей, пользующийся ими в своих интересах.

А Коврбеков уже чувствовал, опасность, некоторую настороженность Эмиева по отношению к себе. Он знал, что в этом не последняя роль Гапура.

- Гапур,- нашептывал он Эмиеву,- вместе со своими друзьями пытается показать, что он стойкий партийный работник и смелый борец против всяких отклонений, а остальные- , я, вы,- просто не понимающие сути дела люди. Это к хорошему не приведет. Атаки на мнимых противников могут вызвать недовольство тысяч людей. Тем паче, у нас, ингушей, широко развиты родственные связи. Нам нельзя озлоблять никого, дабы не озлобить и его родственников. Поймите вы это. Тем паче, вам, в конечном счете, за все отвечать. Вы - первый.

- Подожди, подожди,- сдерживал его Эмиев,- надо подумать. Он, конечно, горячится. Я это, знаешь, замечаю и порой думаю, что эта горячность ник чему. Но раз ты настаиваешь поговорить с ним на бюро, то давай, знаешь, поговорим. Бюро подскажет, посоветует.

- Давно бы надо это сделать,- одобрил Коврбеков,- тем паче, я об этом неоднократно говорил. А в последнее время он вообще зазнался. На семинарах, совещаниях только себя выпячивает. Все старается показать, какой он грамотный.

Тем временем в кабинете Гапура продолжался разговор о том, что нужно сделать, чтобы идеологической работе придать большую конкретность и целеустремленность.

- Ты - заместитель председателя райисполкома,- говорил Гапур Адаму.- Ты ведаешь вопросами культуры, образования и здравоохранения в районе. Еще недавно райисполком более активно работал над повышением уровня жизни в селах. Многое было сделано в развитии сети учреждений культуры, укрепления их материально-технической базы, подготовки кадров. Большую помощь в этом оказывали предприятия, совхозы.

- Согласен. Я так и думал. Но в райисполкоме так поставлено дело, что ни одного, даже маленького вопроса мы не решаем, пока не получим благословения Коврбекова.

- А кто вас просит каждый раз обращаться к нему за благословением? Делайте то, что вы обязаны делать по долгу своей службы.

- Если бы так,- вздохнул Адам.- Банаев почти каждый день по любому вопросу повторяет, чтобы мы все до мелочи согласовывали с Коврбековым.

- А ты его убеди, что так нельзя работать.

- Много раз пытался, но Банаева переубедить нельзя.- С этими словами Адам достал из папки кипу бумаг и раздраженно бросил на стол.- Послушай, вокруг какого вопроса закружился этот бумажный вихрь. Одно предприятие решило капитально отремонтировать заброшенное здание и оборудовать его под рабочую столовую. А так как рабочая столовая в районе этого предприятия уже есть, то рабочие попросили оборудовать здание под детскую поликлинику. Десятки комиссий поддержали это предложение. А воз и ныне там.

Депутаты сельского Совета обратились к Банаеву. Тот отправил их ко мне. На заявлении поставил визу. «Разобраться и дать предложение». Я разобрался и поддержал мнение сельского Совета. Банаев потребовал от меня изложить свое мнение в письменной форме. Я так и сделал. Теперь уже на мое письменное предложение Банаев наложил визу: «Еще раз изучить вопрос и согласовать его со всеми заведующими отделами исполкома и внести предложение». Я вновь написал, согласовал с заведующими отделами. Банаев потребовал, чтобы эти предложения завизировали также председатель исполкома сельского Совета, председатель местного комитета предприятия, заведующий общественным питанием района. Вот здесь и случилась закавыка. Все завизировали, а заведующий общепитом возразил, ссылаясь на то, что когда-то это помещение было запланировано под столовую. Столовая же теперь не нужна, но поскольку его могут критиковать за то, что в районе не увеличивается число посадочных мест, он не может согласиться на детскую поликлинику. Я пытался ему доказать, что он не прав, что Банаев без его согласия не решит этот вопрос. «Я знаю,- возражал он,- но все равно я не могу добровольно отказаться от помещения, хотя оно нам и не нужно. Будут критиковать».

Я знал, что Банаев моего предложения не примет. Но все же понес ему все бумаги. Через несколько минут он прислал мне их с новой визой: «В пятнадцатидневный срок еще раз собрать всех заинтересованных лиц, еще раз внимательнейшим образом разобраться и дать соответствующее предложение».

Пока там разбирались, рабочие предприятия, местный комитет, партийная организация, районная больница, сельский Совет с той же просьбой обратились к Эмиеву. Тот направил их жалобу Банаеву с просьбой рассмотреть и дать свои предложения. Банаев теперь уже на этой жалобе наложил свою визу, адресуя ее мне: «Внимательно разберитесь и дайте свое предложение». Я вновь повторил свое предложение в письменной форме, дал его Банаеву и послал Эмиеву. Эмиев вручил его заведующему отделом пропаганды и агитации райкома с визой: «Разобраться и дать свое заключение». А Банаев вернул мне с указанием: «Еще раз собрать всех заинтересованных лиц, внимательно разобраться и дать предложение». Заведующий отделом пропаганды и агитации райкома партии написал свое заключение в пользу детской поликлиники и дал его Эмиеву. А я, в свою очередь, еще раз повторил то же предложение, завизированное всеми, кроме заведующего общепитом, передал его Банаеву.

На заключении заведующего отделом Эмиев размашистым почерком написал: «Тов. Банаеву. Рассмотрите вопрос в исполкоме и дайте свое предложение». Тот отправил его мне со своей дополнительной визой: «В десятидневный срок внимательно изучите вопрос вместе с заинтересованными лицами и дайте предложение».

- Что же вы, в конце концов, решили сделать с этим помещением? - возмутился Гапур.

- Да ничего,- махнул рукой Адам.- Так у нас решаются и другие вопросы.

- А ты знаешь, как это называется? - гневно заметил Гапур и сам же ответил: - Это же чистейшей воды бюрократизм.

- Неужели бюро райкома не знает обо всем этом? -спросил Адам.

- Думаю, что не все,- ответил Гапур.- Я же говорил, что Эмиев не соглашается обсудить эти вопросы на бюро. Все еще доверяет Коврбекову.

- А почему ты не поговоришь с членами бюро, с каждым в отдельности? - спросил Адам.

- Да, это было бы неплохо,- сказал Гапур задумчиво.- Но как это будет выглядеть?

- Я понимаю - это крайний выход,- заметил Адам.- Но что же делать? Ведь эти же люди совсем обнаглеют под покровительством Коврбекова.

- Да, я это чувствую,- вздохнул Гапур.- Я только одно не возьму в толк: почему Эмиев не хочет понять этого до конца. И почему Коврбеков так себя ведет? Что бы я Эмиеву об этих проходимцах ни говорил, он все время отмахивается. Предлагает изложить в письменном виде, а потом обещает подумать. А потом - он советуется с Коврбековым. А тот его переубеждает. Чувствую, что Эмиеву страшно не хочется выносить этот вопрос на бюро. А в результате я опять получаю от Эмиева однозначный ответ: «Не горячись. Подождем. Посмотрим. Изучим. И потом решим, что делать».

- Я с Банаевым пытался потолковать,- поделился Адам.- Но от него редко что услышишь четкое. Ни по одному вопросу я не слышал его собственного мнения. Также говорит: «Посоветуемся». Все спрашивает то одного, то другого: «Как быть? Что делать? Не опасно ли, правильно ли поймут?» Все боится за свой пост. А тут он как подхалимничает. Стыдно!

- Да, это на каждом шагу видно,- поддержал Гапур.- Он в лепешку разобьется, но ни в чем не будет противоречить Коврбекову. Самолюбие, честь, человеческое достоинство - все побоку, все подчинено тому, чтобы выслужиться, не потерять его хорошее отношение к себе. Боже избавь, чтобы он раньше его высказал свое мнение, о чем бы то ни было. Зато когда тот его выскажет, так начнет ему подпевать, так льстит, что тому и вправду хочется причислить себя к лику святых! - рассмеялся Гапур.- Иной раз по своей ограниченности он и двух слов не может связать, а тут, в лести, соловьем заливается. Такие слова находит, что диву даешься. Вот ведь какой, оказывается, краснобай!

- Ну а тот, кому он льстит - лучше, что ли?! -спросил Адам.- Одним миром мазаны.

- Банаев за кресло предрика держится,- сказал Гапур.- Ему кажется, что все стараются столкнуть его с кресла.

- Это верно,- подтвердил Адам.- Он даже ко мне уже стал относиться настороженно. Видно, кто-то настроил его. Любит он прислушиваться к каждому шороху. А вокруг него тоже уже вьются шептуны и подхалимы.

- Неужели и у него есть подхалимы? - удивился Гапур.

- А ты что думал, нет, что ли? Тут есть своя логика. Он же должен как-то восполнять то, что расточает другим. Ты бы видел, как он важно ведет себя в стенах райисполкома. Перед начальством - сама покорность. На глазах слезы умиления, пот на лбу, весь полусогнут. А в своем кабинете не узнать: грудь вперед, едва кивнет на приветствие.

- Эмиев не такой,- сказал Гапур.- Но угодничества не пресекает. А льстецам это на руку. Ну вот что, Гапур встал.- Хватит об этом. В конце концов мы отвечаем за свое отношение к делу не только перед Эмиевым и Банаевым.

- Но сбрасывать со счета их подножки тоже нельзя,- поднялся и Адам.- Я думаю, что надо обязательно сообщить партийной организации, как обстоит дело. Мы не имеем права молчать об этом. И прежде всего это должен сделать ты.

- Согласен с тобою,- ответил Гапур.- Но как это лучше сделать?

- Да очень просто! На бюро выступить,- сказал Адам,- на пленуме. А я - на сессии.

- Чтобы все знали?! - Удивленно посмотрел Гапур, словно впервые его увидел.

- А ты что предлагаешь? - насмешливо улыбнулся Адам.- Не выносить сора из избы? Пусть его набьется как можно больше, а мы разбежимся кто куда.

- А таком случае,- посерьезнел Гапур,- не разбегаются, а разгоняются. Но, я думаю, до этого дело не дойдет. Будем действовать. Честно выполнять, что нам положено.

Гапур достал из ящика стола тонкую брошюрку с постановлением пленума райкома партии, принятым несколько лет назад, о задачах по повышению эффективности идеологической работы в районе.

- Плохо оно еще выполняется у нас,- вздохнул он.- Здесь и наша вина. Надо быть более настойчивыми. И ты, Адам, мало еще делаешь, чтобы улучшить работу клубов, библиотек, укрепить их материальную базу.

- Легко сказать - материальная база,- сказал Адам.- Ты же знаешь, в какой обстановке приходится работать. Что ни задумаю, обязательно столкнусь с банаевской рутиной: «Зачем это нужно, кто рекомендовал, апробировано ли это в райкоме?» Чуть что - отсылает к Коврбекову: «Пусть просмотрит, тогда будем решать, мне он ничего не говорил». Первое, что у него на уме: как бы чего не вышло. По любому вопросу, даже такому, что можно решить тотчас, создает целые комиссии, с их заключением бежит в райком. А когда оттуда завернут, создает новую комиссию, ждет нового заключения. Он так уже наловчился скрывать свою безответственность, что не всякий и разберется, что к чему.

- А ты поменьше к нему обращайся, Действуй без оглядки,- посоветовал Гапур.

- Так и стараюсь поступать,- ответил Адам.- Я ведь не какой-то там перестраховщик. Но ведь его полностью не обойдешь. Приглашает на заседание - не откажешься ведь. А он буквально все вопросы тащит на заседания исполкома. Тут у него своя хитрость. Чуть что - решали коллегиально. Никакой ответственности. Вначале по каждому вопросу писал заранее речь и зачитывал ее. А теперь он говорит без всяких записей. Только при начальстве молчит.

- А то, чего доброго,- засмеялся Гапур,- увидят, как глупы его речи.

- Вот именно,- подхватил Адам.- Позавчера он собрал директоров совхозов, председателей исполкомов сельских Советов, работников аппарата райисполкома. Обсуждали положение с зимовкой скота. Два часа говорил сам. Начал так: «Дорогие товарищи! Мы вплотную подошли к зимовке скота. Дальше двигаться нельзя. Все должно быть обращено на этот важнейший в жизни всех нас вопрос. Надо еще раз проверить состояние животноводческих помещений, подвезти корма к местам зимовки скота. Все мы вместе взятые и каждый в отдельности должны усвоить одну мудрую истину, что без теплых помещений и хороших кормов мы не получим молока. Мяса тоже не получим. К сожалению, не все еще работают у нас на научной основе. А что говорят ученые? Что в холодных помещениях скот дополнительно поедает корма,, чтобы восстановить тепловую калорию своего организма. Значит, там, где холодные помещения, надо корма больше подвозить, а там, где теплые помещения, надо их расходовать меньше. Сейчас, товарищи, без науки никуда не пойдешь...» Многие откровенно дремали. Иные читали газеты, разговаривали друг с другом. А Банаев ничего этого не замечал. Уставился в одну точку и пошел...Не остановишь,- с горечью вздохнул Адам.

- Ну и дела-а,- только и сказал Гапур.

- Но ты смотри, как этот перестраховщик,- продолжал Адам,- научился приказывать всем! Да так ловко, что всегда оказывается прав: «Немедленно наведите порядок в животноводческих помещениях», «Примите меры к увеличению надоев», «Своевременно подготовьте посевную технику», «Добейтесь проведения посевов первоклассными семенами». Попробуй - возрази. Он не стесняется давать указания даже работникам культуры: «Добиться повышения исполнительского мастерства каждого участника художественной самодеятельности».

- Но ты хоть пытался серьезно поговорить с ним?

- Пытался,- пожал плечами Адам.- Бесполезно. Он уверяет, что райком нами доволен. По существу же, только тем и занимаемся, что собираем разные сведения из сельских Советов и совхозов. Сначала собираем их по телефону. Потом эти же сведения приходят почтой. Накопили уже целые горы папок. Уверен, что никто и никогда туда не заглядывает.


>>>Часть третья. Главы 8 - 13

Вы можете разместить эту новость у себя в социальной сети

Доброго времени суток, уважаемый посетитель!

В комментариях категорически запрещено:

  1. Оскорблять чужое достоинство.
  2. Сеять и проявлять межнациональную или межрелигиозную рознь.
  3. Употреблять ненормативную лексику, мат.

За нарушение правил следует предупреждение или бан (зависит от нарушения). При публикации комментариев старайтесь, по мере возможности, придерживаться правил вайнахского этикета. Старайтесь не оскорблять других пользователей. Всегда помните о том, что каждый человек несет ответственность за свои слова перед Аллахом и законом России!

© 2007-2009
| Реклама | Ссылки | Партнеры