Главная Стартовой Избранное Карта Сообщение
Вы гость вход | регистрация 29 / 03 / 2024 Время Московское: 10151 Человек (а) в сети
 

Благородный Али(часть 1)

Точиев Али Гудиевич - славный сын ингушского народа, родился в 1883 г. в с. Средние Ачалуки в семье известного наездника Точиева Гуда Амиевича, деятельного и активного участника кавказской войны и всевозможных стычек с царскими войсками. Активный борец за свободу и независимость своей Родины, очень поздно женился, но насладиться мирной семейной жизнью ему не было суждено. Однажды каратели, пришедшие его арестовать, не рискуя вступить с ним в открытую схватку, скрытно подошли и дали залп по его сакле. Хозяина не было дома, и пули, предназначенные ему, сразили насмерть его молодую жену и ранили малолетнего сына. Так, уже в младенчестве Али получил свою первую рану и остался без материнского тепла и ласки. Это было тяжелое и страшное время, когда Российская империя всей своей мощью обрушилась на маленькие, но гордые и свободолюбивые кавказские народы, вставшие на защиту своей независимости. Но, увы, силы были неравны. Пролив реки крови, и погубив сотни тысяч человеческих жизней, империя утвердилась на Кавказе. И поэтому нет ничего удивительного в том, что ингуши восторженно приняли весть о революции в России и активно включились в борьбу за советскую власть. Безусловно, наш герой, достойный сын своего знаменитого отца, к этому времени уже зрелый мужчина, был деятельным участником всех революционных событий, этого времени в Ингушетии. Участвовал в освобождении Орджоникидзе (Владикавказа) от захвативших его белоказаков. Принимал участие в долаковском сражении, показывая при этом пример мужества и героизма, воодушевляя своих товарищей личным примером. В одном из боев был ранен разрывом снаряда, оглушен и контужен. Но, чуть оправившись, уже сражался, защищая Сурхахи и Экажево. Был опять ранен и эвакуирован в горы, где встречался со своим ровесником, легендарным Серго Орджоникидзе, и имел с ним долгие беседы о будущей светлой жизни. Григорий Константинович был хорошим агитатором и умел заряжать людей «безумной жаждой свободы, света». С установлением советской власти активно включился в процесс налаживания мирной жизни, полностью отдавшись идее построения светлого будущего. В январе 1921 г. в г. Владикавказе прошел учредительный съезд народов Кавказа, на котором была провозглашена Горская советская республика, с условием что: 1) основным законом Горской республики будут признаны шариат и адат; 2) будут возвращены отобранные царизмом земли. Представитель центра И.В. Сталин все эти условия принял, и от себя добавил, что «отныне свободолюбивые горские народы будут знать только счастье и процветание». В частности, были созданы: а) шариатские суды, дела в которых разбирались на основе шариата; б) народные суды, дела в которых разбирались на основе адата (древнейшего неписаного закона горцев.) Одним из выдающихся знатоков древнейшего, испытанного временем закона своих предков, был Точиев Али Гудиевич. Его честность и принципиальность были известны далеко за пределами Ингушетии. И ему очень часто приходилось разбирать споры людей даже за пределами республики. Но идиллия эта продолжалась недолго. В 1924 г. Горская республика была упразднена, соответственно упразднены и эти суды. Вместо них был создан советский суд, "самый гуманный и самый справедливый суд в мире", который руководствовался уже совсем другими критериями. Пришедший к власти после смерти Ленина недоучившийся семинарист Сталин повел беспощадную борьбу со всеми, кто так или иначе мог угрожать его неограниченной власти. В выборе средств не гнушались ничем. Особенно плохо пришлось ярким, одаренным личностям, которые не умели и не хотели превращаться в бессловесных рабов, готовых стерпеть все. Само существование этих людей было опасно для власти, и власть сделала все, чтобы нейтрализовать их, вплоть до физического уничтожения. Точиев Али Гудиевич в 1937 г. как и другие наиболее видные представители чечено-ингушского народа был арестован. Это была так называемая "Генеральная операция по изъятию антисоветских элементов". Были арестованы все так, или иначе проявившие себя люди, начиная от высших руководителей республики и кончая бригадирами полеводческих бригад. Цифры приводятся разные - от 14 750 до 19 800 человек. Но и в том и в другом случаях это была огромная цифра для такого маленького народа. Это было так называемое "развернутое наступление социализма по всему фронту". Все статьи о высоких правах граждан, торжественно декларируемые конституциями разных уровней, оказались просто пустым звуком. ЧИ АССР была очищена от так называемых "нежелательных элементов". Дифирамбы, которые пелись "героическим чеченцам" и "храбрым ингушам", были окончательно забыты. Долгое время дальнейшая судьба Точиева Али Гудиевича была неизвестна. Как, впрочем, и судьба многих его товарищей. Было только известно, что его брату, Точиеву Магомеду Гудиевичу, ценой невероятных усилий удалось добиться пересмотра дела и изменения срока заключения. Но начавшаяся война и последовавшая за ней депортация не позволили ему довести начатое дело до конца. Потомки Точиева Али Гудиевича и его родственники долго искали его, или хотя бы какое- нибудь известие о нем, было затрачено много сил и средств, сделано колоссальное число запросов в разные инстанции, но все тщетно. И только счастливая случайность совсем недавно дала возможность узнать дальнейшую судьбу Точиева Али Гудиевича. Но, обо всем по порядку. Однажды два ингуша, два хороших товарища ехали из Петропавловска-Казахстанского в Кокчетав, вернее, возвращались из деловой поездки. И вот, проезжая через один из райцентров, один из товарищей вспомнил, что здесь неподалеку должны жить его дальние родственники, и было - бы не худо их проведать. Товарищ согласился и они поехали искать родственников в глушь казахстанской степи, и километров так через 30 (по казахстанским меркам это немного) нашли этот аул и соответственно родственников, которые были несказанно рады гостям. После традиционных приветствий, объятий, расспросов о житье-бытье, узнали, что глава семейства болен. А так как правила приличия требуют чтобы гости проведали больного, наши товарищи не стали их нарушать. И пока женщины хлопотали вокруг стола с угощением, пошли проведать старого, больного человека. По его изможденному лицу и согбенной фигуре было видно, что жизнь его основательно потрепала. Морщинистое сухощавое лицо его несло на себе отпечаток какой-то неизбывной грусти и страдания. Как истинный горец, он встретил гостей одетым и стоя, хотя вся обстановка в доме говорила, что он перед приходом гостей лежал в постели. Гости приложили максимум усилий, прося хозяина лечь в постель, но тот наотрез отказался и извинившись перед гостями, только сел на стул, хотя было видно, каких усилий ему это стоит. После взаимных вопросов и благопожеланий хозяин попросил своего родственника представить ему своего друга. Но как только тот назвал своего друга и его родословную, старик вскочил со своего стула, как будто его током ударило, и упал бы, если бы его не поддержали. Его охватило сильнейшее волнение, он весь побледнел, лишился дара речи и знаками попросил отвести себя к постели. Чуть придя в себя, он слабо махнул рукой, прося всех выйти и оставить его одного. Через какое-то время вышел внук старика, ухаживающий за ним и сказал, что его дед приносит свои извинения за свою слабость и просит гостей отведать его хлеб-соль. Наши друзья уже хотели было откланяться, но их ни за что не отпустили, сказав, что хозяина дома это сильно огорчит. Поев без особого аппетита они уже собирались распрощаться, когда тот же внук, ухаживающий за больным дедом, пришел за ними и сказал, что дедушка просит их зайти к нему. Когда они вошли, старик сидел на кровати, обложенный со всех сторон подушками, которые поддерживали его в сидячем положении, как корсет. Он показал на стулья рядом с кроватью и попросил их сесть поближе. И, чуточку подождав, в раздумье спросил: "Скажи сынок, ты ведь из ачалукских Точиевых?" "Да", - ответил чуть удивленный Гирихан, так звали одного из друзей. У тебя был дядя по имени Али?" - спросил опять старик. "Да", - ответил еще больше удивленный Гирихан. Он был арестован в 37- то - ли спросил, толи сам себе ответил старик. "Да" - ответил пораженный Гирихан. "Как сложилась его судьба в дальнейшем?" - спросил опять старик. "Мы не знаем - ответил Гирихан, - до сих пор поиски ни к чему не привели". Возникла долгая пауза, порой даже казалось, что старик заснул, он сидел с закрытыми глазами, окружающие успели даже разволноваться, не случилось ли опять чего. Но он неожиданно открыл глаза, в которых была невыразимая боль, и ясным, хоть и слабым голосом, сказал: "Я расскажу тебе про твоего дядю, и то что с ним случилось". Если бы грянул гром среди ясного неба, не было бы большего эффекта. "Как": вырвался возглас из груди Гирихана". Он даже подскочил с места: "неужели это правда". "Да, правда, и ты ее с божьей помощью сейчас услышишь", - молвил старик. Опять возникла долгая пауза, во время которой старик сидел с закрытыми глазами, наверное, собираясь с мыслями. И неожиданно, не открывая глаз, он начал свой рассказ. "Давно это было. Так давно, что кажется, это было в другой жизни. Я был молод и полон надежд, как и многие мои родственники, ровесники, друзья, соплеменники. Мы, как и многие, как умели строили светлое будущее, в которое беззаветно верили, и к которому стремились всей душой. Но однажды пришли люди, или вернее нелюди, которые сказали, что мы - враги. Все без исключения - женщины, старики, дети, раненые, больные, увеченные, немощные, фронтовики, герои гражданской войны и т. д. и т. п. все враги народа, и должны понести за это заслуженную кару. Только мы так и не поняли какого же народа мы враги, и что подразумевалось под словом "народ". То, что произошло, дальше нет нужды рассказывать, вы это знаете не хуже меня. Мы проделали этот путь, устилая его на всем протяжении трупами своих родных и близких. Не приведи Бог кому бы то ни было еще увидеть это, а тем более испытать. Мы попали в восточный Казахстан, со мной были мои престарелые родители, семьи моих старших братьев, один из которых умер от ран, а второй еще воевал на фронте, а также была и своя семья. Скудные припасы, взятые из дому, кончились быстро. Дети, испытывая голод, все время плакали и просили есть. Не имея больше сил смотреть и слушать все это, я вышел из дому, и пошел куда глаза глядят. Судьба привела меня к воротам кожзавода. Там у первого встречного я спросил, не знает ли он, нужны ли работники на заводе. Человек посмотрел на меня косо и прошмыгнул мимо, и так повторилось много раз, пока старик-привратник, наблюдавший за мной со стороны, не подошел ко мне и не сказал на ломаном русском языке: "Зачем туда - суда говориш, они ничево незнайт, тибе Али нада". «А кто такой Али?» - спросил я. Старик - казах удивился больше меня и с изумлением спросил: "Ти што Благородный Али не знайш? и махнул на меня рукой, как будто отмахиваясь от назойливой мухи. А потом внезапно показал рукой в сторону и сказал: "Вот Али идет". Посмотрев в указанную сторону, я увидел двух мужчин, которые подходили к заводской проходной, что-то обсуждая между собой на чистейшем ингушском языке. Я был крайне удивлен, и в следующее мгновенье бросился к ним, словно хватаясь за спасательный круг, и выкрикнул: "Ассаламу алейкум". "Ва алейкуму ассалам", - ответил мне старший из них, и подойдя ко мне со словами: "Добрым да будет твой приход", - обнял меня. Я хотел что-то выговорить, но от сильнейшего волнения у меня перехватило в горле и я смог выдавить из себя только несколько нечленораздельных звуков. Наверное поняв мое состояние, он сказал только одно слово "идем" и молча повел меня к себе, на ходу бросив казаху-привратнику: "Исмагил, завари нам чаю покрепче". Впервые с момента выселения, я досыта наелся. После краткого разговора, где больше говорил я, а Али, конечно это был он, только задавал вопросы, он, извинившись, вышел, позвав с собой Ахмеда, так звали второго ингуша, и через минуту зашел обратно уже без Ахмеда. Еще через короткий промежуток времени вернулся Ахмед и коротко кивнул на вопросительный взгляд Али. Встав со своего места, он посмотрел на меня и с грустью в голосе сказал: "У нас, ингушей, не принято торопить гостей, но сегодня другой случай, пойдем, показывай дорогу". На пороге стояло несколько тюков с продуктами, приготовленными Ахмедом, и которые мы взяли с собой. Но это были на тот момент не продукты, а спасение от ужасной голодной смерти для моих стариков, женщин и детей. Домочадцы, встревоженные моим долгим отсутствием от тревоги не находили себе места, и строили разные предположения одно страшнее другого. Велико же было их изумление, когда я ввалился в свое убогое жилище живой и невредимый, нагруженный продуктами и не один, а с земляками. Мой отец и Али, оказалось, были знакомы еще с гражданской войны, вместе защищали революционную Ингушетию. Вспоминали гражданскую войну, общих знакомых, ситуацию в стране, войну, депортацию. Женщины расстарались как могли и приготовили угощение, извинившись перед Али за то, что им приходится угощать его же продуктами. Но Али рассмеялся и сказал, что продукты ничего не стоят если их некому готовить, и что он ничего вкуснее не ел после того как покинул Родину. Он много шутил, и потихоньку его уверенный тон и оптимизм вдохнули жизнь в моих домочадцев. И впервые за все время своего выселения они выпрямились, в их глазах зажглась искорка жизни и в душах затеплилась надежда на лучшее завтра. И это завтра наступило. Продолжение...

Вы можете разместить эту новость у себя в социальной сети

Доброго времени суток, уважаемый посетитель!

В комментариях категорически запрещено:

  1. Оскорблять чужое достоинство.
  2. Сеять и проявлять межнациональную или межрелигиозную рознь.
  3. Употреблять ненормативную лексику, мат.

За нарушение правил следует предупреждение или бан (зависит от нарушения). При публикации комментариев старайтесь, по мере возможности, придерживаться правил вайнахского этикета. Старайтесь не оскорблять других пользователей. Всегда помните о том, что каждый человек несет ответственность за свои слова перед Аллахом и законом России!

© 2007-2009
| Реклама | Ссылки | Партнеры