А следствие длилось еще около 2-х лет и завершил его почему-то не работник следственного управления, а помощник Генерального прокурора РФ Чуглазов Г.Т. Завершил полным прекращением дела по ВСЕМ эпизодам в отношении ВСЕХ прямо или косвенно причастных к этой бойне лиц. Непредубежденный и мало-мальски разбирающийся в вопросах следствия человек, внимательно ознакомившись с выводами Чуглазова, поймет, что последний не устоял перед давлением «сверху» и пошел на сделку со своей совестью. Даже указывая, что действия тех или иных должностных лиц из числа тогдашнего руководства Северной Осетии содержат в себе прямое нарушение Закона, г-н Чуглазов умудряется найти лазейки для оправдания их действий, независимо от того, что эти действия, так или иначе, повлекли за собой гибель сотен людей. Читая сей опус помощника Генерального прокурора РФ, невольно приходит на ум: если бы г-ну Чуглазову поручили расследовать преступления нацистских главарей, но с указанием «сверху» не найти в их действиях состава преступления, то Нюрнбергского процесса точно не было бы. И как тут не вспомнить генерал-полковника Саввина В.Н., командующего на тот момент внутренними войсками РФ. Генерал Саввин не побоялся выступить в Верховном Совете СО ССР и заявить, что люди, страдающие от возникшего конфликта, независимо от национальности для него одинаковы. Чем вызвал возмущение осетинских депутатов, недовольных тем, что генерал ставит «на одну доску» ингушей и осетин. Об этом в постановлении Чуглазова, как и о том, что, не пожелав участвовать больше в этой бойне генерал подал в отставку, тоже ничего не сказано. Зато со ссылкой на протокол допроса сказала честный журналист И. Дементьева. В официальной прессе трагедию ингушского народа осени 1992 года принято называть осетино-ингушским вооруженным конфликтом. Что же было на самом деле? Для ответа на этот вопрос нам необходимо привести некоторые статистические данные. Мы уже говорили о том, сколько и какого вида оружия и вооружений было передано осетинской стороне конфликта, в том числе легально и нелегально созданным незаконным вооруженным формированиям, в дополнение к тому, которое у них и осетинского населения уже имелось. А теперь посмотрим, сколько и какого вида оружия было у другой стороны. Как указано в справке следователя по особо важным делам Костарева В. ингушская сторона на начало вооруженного конфликта располагала 176 автоматами, 7 пулеметами, 5 гранатометами, менее 90 шт. противотанковыми гранатами, до 500 шт. «лимонками». Объективности ради, упомянем еще и о том незначительном количестве оружия, которое могло находиться у населения. Это как бы доказанный факт. Но генерал Чуглазов, добросовестно выполняя возложенную на него задачу, делает вывод о том, что у каждого взрослого жителя Ингушетии имелось огнестрельное нарезное оружие. Такой вывод он сделал якобы из показаний бывшего в течение 5 месяцев начальником Назрановского РОВД Дахкильгова М. Между тем, этот свидетель показал, что с целью пресечения продажи оружия на Назрановском рынке была проведена специальная операция в ходе которой были задержаны 3 продавца оружием. У них было изъято 1 пистолет «ТТ», 6 боевых гранат, 1 затвор для автомата, пулеметные и автоматные рожки с боеприпасами. Остается только признать, что это более чем солидный боезапас, с которым можно брать вражеские города. Ссылается Чуглазов и на показания свидетелей Смитюшенко и Ермакова, которые показали, что оружие имелось в каждом ингушском доме. Наверное, они ходили по ингушским домам и устанавливали факты наличия в них оружия. И плюс еще мифические 15 танков, реактивные установки «Град» и даже 2 самолета Су-25, базировавшиеся якобы в с. Мужичи, где отродясь не видели не только взлетно-посадочной полосы, но и асфальта даже. О чем со смехом рассказывал сам С.Шойгу. И как доказало следствие у ингушей не было ни одного незаконного вооруженного формирования. Правда было решение об организации гвардии, которое так и осталось лишь на бумаге. Теперь посмотрим, какими людскими резервами, способными держать оружие в руках, располагали обе стороны. Воспользуемся данными, изложенными во многих источниках, в частности в книге Б.Б.Богатырева «Россия и ингушский вопрос (как это было)», Ф.П.Бокова «А это и есть фашизм»), в которых приведены наименования воинских формирований с указанием численного состава этих частей. Всего в конфликте на стороне Осетии было задействовано воинских частей с общим числом военнослужащих в количестве 30,5 тысяч человек. Осетинские незаконные вооруженные формирования насчитывали 33 тысячи человек (включая 2 казачьих полка – 4 тысячи человек). Плюс ОМОН МВД Северной Осетии – 4,5 тысячи человек. Итого 37,5 тысячи человек. Всего же против ингушей было задействовано 68 тысяч первоклассно вооруженных бойцов, на вооружении которых были танки, самоходные артиллерийские установки, ракетные установки «Град», БТРы, БМП, самолеты, вертолеты и другое вооружение. И все это против 70 тысяч мирных жителей, из которых 2/3 составляли старики, женщины, дети. Практически безоружных. И это называется осетино-ингушским вооруженным конфликтом? Нам могут возразить, что российские войска не участвовали в геноциде ингушского населения Пригородного района, а лишь выполняли задачу по разъединению противоборствующих сторон. Безосновательность такого утверждения очевидна. Во-первых, факт передачи осетинским вооруженным формированиям тяжелого вооружения говорит, на чьей стороне были вооруженные силы РФ. Во-вторых, факт полного разрушения практически всех ингушских домов в большинстве сел Пригородного района, где проживали ингуши, факт разграбления и разрушения только в г. Владикавказе 60-ти ингушских домов и 500 квартир (из постановления Чуглазова Г.Т.) безусловно, свидетельствует, что если российские войска не сами разрушали эти дома, то, во всяком случае, потворствовали тем, кто их грабил, а затем разрушал. В подтверждение этого вывода обратимся к словам командующего ВВ МВД РФ Саввина В.Н: «Но рапорт об отставке я подал, когда узнал, что они (Грачев, Ерин, Баранников , Хижа и др. – Б.Г.) все-таки приняли решение вводить войска в Ингушетию до границы с Чечней. Ведь вслед за нашими боевыми порядками шли бы осетинская национальная гвардия, ополченцы и юго-осетинский батальон». Сошлемся также на заявление Министра внутренних дел Северной Осетии, сделанное в те дни по местному телевидению: «Пока Россия на нашей стороне и ингуши безоружны, нам следует убивать их как можно больше…» (не напоминает это геноцид евреев в фашистской Германии?). В то же время беженцы из Пригородного района утверждают, что огонь по домам ингушей вели в основном российские танки. Поскольку мы уже привели слова генерала Саввина В.Н. о решении ввода войсковых соединений в Ингушетию и далее в Чечню, напрашивается вопрос, почему федеральные войска приняли сторону Осетии? Вопрос более, чем правомерный, если учесть, что Россия сама признала необходимость реабилитации (в том числе территориальной) народов, подвергшихся депортации, если учесть, что она посчитала необходимым образовать Ингушскую республику. Если учесть, что выступая в марте 1991 г. в Назрани на многотысячном митинге ингушского народа, Ельцин Б.Н. говорил о том, что ингушский народ безвинно пострадал в годы сталинских репрессий, что это народ, никогда не изменявший России, что это народ-труженник, народ, достойный уважения. И особенно, если учесть, что руководство Северной Осетии однозначно поддержало ГКЧП и до определенного момента не поддерживало курс строительства нового общества, взятый Ельциным и его сторонниками. Ответ на этот вопрос не так сложен, как может показаться вначале. Осетинское руководство всегда славилось умением обращать себе на пользу складывающиеся на тот или иной момент обстоятельства. Об этом свидетельствуют исторические факты. Так они поступили и на сей раз. Не сумев добиться желаемого для себя результата в парламентской борьбе, они решили пойти, что называется «ва-банк» - начать вооруженную провокацию, чтобы не дать ход территориальной реабилитации ингушей. Но и тут им, что называется «подфартило» - России нужно было как-то «поставить на место» решившую отделиться от неё Чечню. И нужен был повод для введения войсковых соединений в мятежную Чечню. И такой повод им дало руководство Осетии. Дело в том, что оно сумело через нужных людей убедить руководство России, что если ударить по братьям чеченцев – ингушам, то мятежная Чечня обязательно придет на помощь ингушам и тогда Россия без оглядки на мнение мировой общественности в защиту своего суверенитета может нанести ответный удар по Чечне, поставив последнюю на колени. И хотя за спиной той же России руководство Осетии вело переговоры с генералом Дудаевым о невмешательстве Чечни в конфликт, своей цели Осетия добилась: Россия помогла осетинам в уничтожении ингушей, а руководство Северной Осетии избежало ответственности за геноцид своих же жителей. Но продолжим прерванное. Может быть, все-таки ингуши первыми начали этот конфликт как утверждает осетинская сторона? Ответ на этот немаловажный вопрос очевиден, если зададим себе еще несколько простых вопросов: какая сторона первой начала вооружаться? когда и как она стала вооружаться? кто и с какой целью создавал незаконные вооруженные формирования, кто втянул федеральные вооруженные силы в конфликт двух субъектов России? Вопросы несложные и мы уже их освещали в настоящем докладе и ответ однозначен – Северная Осетия. Причем сразу же после принятия Закона о реабилитации репрессированных народов еще до образования Ингушской Республики. Но чтобы нас не обвинили в одностороннем подходе, в предвзятости, мол, это еще недостаточное доказательство для вывода о том, какая сторона первой начала военные действия обратимся к официальным источникам, т.е. к официальным выводам Генеральной прокуратуры РФ. Вот вывод следователя по особо важным делам Генпрокуратуры РФ Костарева В: «Официально признано, что вооруженный конфликт начался утром 31 октября 1992 года, когда группа вооруженных лиц ингушской национальности напала на КПП-25 в с. Чермен СО ССР. Вместе с тем у следствия имеются материалы, свидетельствующие о том, что уже в ночь на 31 октября обстрелу были подвергнуты ингушские кварталы сел Камбилеевка и Октябрьское Пригородного района». Помощник Генпрокурора РФ Чуглазов Г.Т. утверждая, что первыми начали стрелять ингуши, все-же вынужден был признать, что вооруженный конфликт начался вечером 30 октября. Причем он вынужден был также признать, что это стало неожиданным для ингушей. Итак, высокопоставленные лица, представляющие Генеральную прокуратуру страны вынуждены констатировать факт вооруженной агрессии осетинских легальных силовых структур и незаконных вооруженных бандформирований против мирных жителей своей же республики ингушской национальности. В разных источниках называются разные цифры убитых, раненных и без вести пропавших за несколько дней октября-ноября 1992 г. мирных жителей ингушской национальности. Но разнятся эти цифры ненамного. Согласно данным, приведенным в книге Ф.П.Бокова (историка, русского по национальности), за несколько дней так называемого вооруженного конфликта было убито 586 человек, свыше 1500 человек ранено, 186 человек пропало без вести. Стерты с лица земли 16 сел вместе со школами, изгнано силой оружия 70 тысяч жителей. Естественно, потери другой стороны в разы меньше. К этому стоит добавить, что по заблаговременно составленным спискам жителей ингушской национальности г. Владикавказа выезжали вооруженные члены НВФ (бандгрупп), забирали всех членов семьи от мала до велика и препровождали в заранее созданные концлагеря, а все ценное из квартир прихватывали с собой. Покатен тот факт, что ингушские заложники содержались даже в подвалах и помещениях медицинского института (наверное, чтобы студенты быстрее привыкли к виду крови и смерти людей). Подобной участи не избежали даже известные в Осетии высокопоставленные чиновники и работники МВД, известные писатели ингушской национальности (например, заместитель Министра юстиции СО ССР Батхиев Р.Х., известный писатель Базоркин И.М.). Прошло уже 20 лет со дня этой трагедии, стыдливо именуемой осетино-ингушским вооруженным конфликтом, а фактически являющейся геноцидом ингушей, граждан Северной Осетии. И возможно эта кровоточащая рана уже была бы на стадии излечения, если бы не действия осетинской стороны, под всякими надуманными предлогами препятствующая процессу выздоровления. Предпринимаются все возможные и, казалось бы, даже невозможные, меры для того, чтобы не дать возможности ингушским беженцам (гражданам своей же республики) вернуться в свои дома. А тем, кто нашел возможность вернуться – не дать возможности нормально жить и трудиться. И это несмотря на то, что парламент Ингушетии принял закон о местном самоуправлении, фактически означающем отказ от части нынешнего Пригородного района, исторически принадлежавшего ингушам и по закону должного им принадлежать. В феврале 1993 г. в ходе переговоров осетинской и ингушской делегаций по вопросу возвращения беженцев в г.Кисловодске я , возглавлявший экспертную группу ингушской делегации, сказал руководителю ингушской делегации Президенту Аушеву Р.С., что если мы подпишем проект постановления, предлагаемый нам осетинской стороной (наш проект они сразу же отвергли, хотя он полностью соответствовал требованиям 7 сессии Верховного Совета РФ), то ингушские беженцы не смогут вернуться в свои дома как минимум еще 20 лет. Проект Аушев Р.С. подписал. Беженцы все еще ждут наступления возможности вернуться домой. Сколько еще ждать? И сколько еще ждать, чтобы руководители страны поняли, что собственные законы надо исполнять? Б.М.Горданов Федеральный судья в отставке.